никогда не решусь на это снова и что мне нужно начать принимать противозачаточные таблетки. Я качаю головой. Через два дня я записана к гинекологу. Учитывая мое сегодняшнее открытие, у нас будет не тот разговор, на который я настраивалась.

Мне нравится моя работа. Дела, вызовы. Я не готова отказаться от этого ради ребенка. Или все же готова?

Я заворачиваю тест в туалетную бумагу и засовываю его в рукав, а затем быстро возвращаюсь в свою комнату. Я прячу тест под подушку и встаю в центре комнаты, поставив руки на бедра. Сегодня суббота, и на часах 10:00. В 14:00 я должна выйти на вечернюю смену. Это как раз то, что мне нужно после судьбоносного открытия. У меня точно не будет много времени на размышления. Возможно, это даже к лучшему. Я запускаю руки в волосы и начинаю бродить по комнате. Мама и папа сейчас внизу. Я совершила ошибку, не рассказав им обо всем в первый раз, и всегда об этом жалела. Я не собираюсь наступать на те же грабли. Решительно выхожу из комнаты и спускаюсь по лестнице, не давая себе возможности передумать. Останавливаюсь в прихожей и заглядываю в гостиную. Дверь почти закрыта, но сквозь матовое стекло я вижу маму. Открываю дверь и делаю шаг в комнату, чувствуя, как сердце бешено колотится у меня в груди. Мама читает электронную книгу. Мои родители обожают книги и передали любовь к чтению мне. Как и я, мама обладает способностью целиком погружаться в произведение. Она увлечена и не замечает меня. Слезы начинают течь по моим щекам, и мама замечает меня лишь тогда, когда я невольно всхлипываю.

– Элис! Что случилось? – спрашивает она. Ее лицо становится встревоженным.

Я сажусь на кожаный диван рядом с ней. Она обвивает меня руками, и я прижимаюсь к ней. У меня истерика, и я чувствую, как у меня распухают нос и рот. Мне трудно дышать. Я не знаю, как рассказать ей обо всем, но чувствую, что мне нужно снять этот груз со своей души.

– Я беременна.

– О! – произносит мама, соединяя руки. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, насколько радостно звучит ее восклицание. Затем она несколько мгновений размышляет над моими слезами и снова произносит «о», но уже на октаву ниже.

– Что бы ты ни решила, мы тебя поддержим, – это первые слова, которые вылетают из ее рта. Я знала, что так будет. Я снова проклинаю себя за то, что не рассказала ей обо всем много лет назад.

– Я просто не знаю, что делать, – говорю я хрипло. – Могу ли я позволить себе малыша? Я не замужем и даже не в постоянных отношениях. Я люблю свою работу… – когда я говорю это, у меня в голове проносится мрачная мысль. Вдруг судьба меня наказывает? Вдруг с малышом что-то не так?

Мама берет меня за руку, и я чувствую тепло ее сухой кожи.

– Думаю, то, что ты уже называешь его малышом, многое говорит о твоих чувствах.

Я киваю. А затем качаю головой.

– Господи, как мне рассказать об этом Джону?

– Не беспокойся о Джоне. Сначала разберись в своих чувствах. Прими решение – торопиться нет необходимости. Мы поможем тебе, что бы ты ни решила.

– Мне придется скоро поехать на работу, – я беру салфетку с журнального столика и вытираю слезы. – Я должна привести себя в порядок.

– Почему бы тебе не попросить выходной? Сегодня ты наверняка не сможешь сосредоточиться, – говорит мама обеспокоенно.

– Нет, мне нужно ехать. У нас и так сейчас нехватка кадров, – отвечаю я. Двое наших сотрудников лежат в больнице с травмами, недавно полученными на работе, еще один уже давно находится на больничном. – Кроме того, дома я с ума сойду.

Я выхожу из комнаты, но, прежде чем успеваю зайти в ванную, мама окликает меня.

– Я знаю, срок маленький и ты еще не приняла решения, но, пожалуйста, будь осторожна, – говорит она, бросая взгляд на мой живот.

Я киваю.

– Я всегда осторожна, мам. Не беспокойся.

* * *

Не знаю, как мне удавалось кивать и улыбаться на собрании нашей команды, но теперь я уже сижу за рулем автозака. У меня краснеют щеки, когда я думаю о Джоне и разговоре, который должен между нами состояться. Он пытался поймать мой взгляд во время собрания, но я смотрела только вперед. Выбежала из двери, как только нас отпустили, и остановилась лишь для того, чтобы захватить вещмешок по пути на парковку. Теперь я украдкой смотрю в боковые зеркала на членов нашей команды, которые выходят из задних дверей участка. Я бросаю взгляд на Лиз, моего сегодняшнего оператора. Она прошла долгий путь с того вызова на внезапную смерть и уже тоже водит служебную машину. Я вспоминаю тело Хильды, и на меня неожиданно накатывает волна тошноты. Нахмурившись, вспоминаю, насколько чувствительна я была в Хендоне. Вероятно, дело в гормонах.

– Ты в порядке? – спрашивает Лиз, пристально глядя на меня. – Я уже ввела наши данные, можно ехать.

– Отлично.

Я широко ей улыбаюсь и надеюсь, что улыбка отражается в моих глазах. Завожу двигатель, и, отпуская ручной тормоз, вижу, что к нам приближается Джон. Он спешит к автозаку, сияя своей белозубой улыбкой, которая мне так нравится. Он поднимает руку, зная, что я смотрю на него в зеркало заднего вида. У меня сводит желудок, а над верхней губой выступают капли пота. Я подъезжаю к воротам, и, пока они медленно открываются, мои пальцы танцуют на руле. Джон опускает руку, поняв, что я не собираюсь дожидаться его. Выезжая из ворот на громыхающем автозаке, я сглатываю чувство вины. Джон исчезает вдали, но змеи в моем животе продолжают извиваться.

Из-за череды вызовов у меня нет времени подумать о чем-либо, однако в 19:00 голоса по радио ненадолго замолкают, и мы возвращаемся в участок, чтобы перекусить. Я паркую автомобиль на заднем дворе, стараясь игнорировать страх встречи с Джоном, как вдруг на нашем бортовом компьютере высвечивается новый вызов. Мы работали без перерыва с 14:00 и собирались поесть.

– Боже, я такая голодная, – говорит Лиз, поглаживая живот.

– Да, я тоже. Давай отменим этот вызов, – предлагаю я. Я подношу рацию к губам, собираясь сказать диспетчеру, что у нас перерыв, но тут кое-что привлекает мое внимание. – Подожди секунду.

Я читаю текст вызова: «79-летний мужчина не выходил из дома с утра понедельника, это совсем для него не характерно. Возможно, ему стало плохо за закрытыми дверьми. Требуется проверка». Сегодня среда. Я смотрю