можно использовать как метательный снаряд или оружие или чтобы навредить себе. При ней имеется отдельная ванная со стальным унитазом, небьющимся металлическим зеркалом, кнопочными кранами и стальной раковиной без затычки, чтобы не допустить затопления. Обычно в таких комнатах окна из ударопрочного оргстекла «Перспекс», а в особо высокотехнологичных есть еще видеокамеры на случай, если больной спрячется в углу. Сотрудники не любят прибегать к изолятору и делают это только в самых крайних случаях. В отличие от некоторых стереотипных киношных негодяев, никто никогда не пользуется изолятором, чтобы кого-то наказать. Не только потому, что это грубейшее посягательство на свободу пациента, но и из чисто практических соображений: у нас мало человеческих ресурсов. Кто-то из медсестер должен постоянно сидеть под дверью изолятора и наблюдать за пациентом. Медсестер у нас и так вечно не хватает, и для них это дополнительная нагрузка.

Медсестры регулярно навещают пациента каждые несколько часов, и не только чтобы проверить, что он физически здоров – для этого они меряют ему давление и пульс, – но и чтобы предложить поесть и попить (напитки могут быть холодными или теплыми, но ни в коем случае не горячими), а также дать лекарства. Обычно в дополнение к обычным препаратам, которые больной принимает каждый день, дают седативные, чтобы больной как можно скорее успокоился и его можно было выпустить. Несколько раз в день нужно проводить врачебный осмотр, чтобы прописать лекарства, оказать срочную медицинскую помощь (такое бывает редко) и решить, можно ли выпускать больного и когда это лучше сделать. Тяжелые острые физические состояния возникают крайне редко, но нам ни в коем случае нельзя забывать один особенно катастрофический инцидент. Жуткая история Дэвида Беннета по прозвищу Рокки произошла задолго до меня, но ее отголоски ощущаются в мире судебной психиатрии вот уже десятки лет. С изолятором она не связана, но все произошло из-за того, что персонал перестарался с мерами удерживания. Беннету было 38 лет, он был африканско-карибского происхождения и страдал психической болезнью 18 лет, ему был поставлен диагноз «шизофрения». Он погиб 30 октября 1998 года в полузакрытом психиатрическом отделении в Норвиче из-за жестокого обращения сотрудников. Его слишком долго удерживали физически и дали дозу лекарств значительно больше рекомендованной (из-за этого у него, возможно, снизилась частота дыхания, что, в частности, и привело к смерти). Расследование его гибели показало, что инцидент был связан с институционным расизмом в сфере охраны психического здоровья. В частности, об этом говорит и то, почему, собственно, было решено прибегнуть к удержанию: все началось с того, что Беннет поссорился с другим пациентом, белым, и тогда медсестры и были вынуждены вмешаться, однако второй участник не понес никакой ответственности, хотя, по-видимому, именно он спровоцировал перебранку.

Когда дознание по делу о смерти Беннета пришло к заключению, что речь идет о непреднамеренном убийстве по халатности, государственные органы согласились провести расширенное расследование. 12 февраля 2004 года был опубликован доклад под названием «Независимое расследование гибели Дэвида Беннета». Он выявил много институционных ошибок в лечении и уходе за Беннетом в рамках системы охраны психического здоровья, в частности, что за 17 лет никто по-настоящему не пытался вовлечь в терапию и управление лечением Беннета членов его семьи. Медсестры обращались с ним не как с разумным человеком, а как с «низшим существом». Нет никаких данных, что адекватно учитывались его расовые, культурные и социальные потребности, и его подвергали крайне коварному расистскому абьюзу, который, скорее всего, пробудил в нем желание отомстить, особенно если учесть, что в больнице не принимали никаких мер, чтобы это пресечь. Далее, Беннет принимал три антипсихотических препарата ежедневно в дозах, значительно превышавших максимальные, хотя разрешено сочетать только два антипсихотических препарата. Кроме того, расследование обнаружило, что медсестры неверно проводили удержание и «давили ему на тело», чем ограничили его способность нормально дышать, причем продолжали действовать значительно дольше, чем позволяли соображения безопасности. Централизованного тренинга по контролю и удержанию никто не проводил (хотя налаженная в дальнейшем государственная система таких тренингов была создана непосредственно по рекомендации из этого доклада). Был выявлен и куда более пугающий проступок, вероятно, выходящий за рамки простой некомпетентности. Родные Беннета не получили «адекватно полного описания соответствующих фактов, и это было не просто негуманно, но и с неизбежностью привело к тому, что члены семьи заподозрили, что от них что-то скрывают». Родным Беннета сообщили о его гибели только наутро, и даже тогда им сказали, что он умер от «дыхательной недостаточности». Думаю, такой уровень лукавства покоробил бы даже самого скользкого политикана.

Был предпринят и независимый пересмотр закона об охране психического здоровья, чтобы выявить более общие расистские тенденции в психиатрической системе Великобритании, и оказалось, что «среди задержанных в соответствии с этим законом непропорционально велика доля чернокожих и представителей этнических меньшинств». Окончательный доклад был опубликован в декабре 2018 года; в нем говорилось, что чернокожие люди на 40 процентов чаще направляются на лечение по распоряжению полиции или криминального суда, реже получают психологическую помощь и чаще – принудительное лечение, чаще попадают в полузакрытые и закрытые отделения и чаще оказываются в изоляторе или подвергаются удержанию (56,2 на 100 000 человек африкано-карибского происхождения по сравнению с 16,2 на 100 000 белого населения). Дальнейшие исследования Сейнсберийского центра охраны психического здоровья показали, что у чернокожих людей есть глубоко укоренившийся страх перед органами здравоохранения и привычка им не доверять, поскольку они считают их негуманными. Это приводит к тому, что они не хотят обращаться за помощью и делают это лишь в самых критических ситуациях.

Лично я не наблюдал открытого расизма у сотрудников тех учреждений, где работал, но, возможно, это отражает ситуацию в Лондоне, где я в основном работаю и где этнический состав и больных, и персонала гораздо разнообразнее, чем, скажем, в Норвиче, месте убийства Беннета.

Несмотря на этот трагический случай, я считаю, что нам следует понимать, что сотрудники специализированных клиник (особенно сестринский персонал) вынуждены иметь дело со вспышками насилия, пусть и редкими, но серьезными. Если мы не будем быстро прибегать к физической силе или недостаточно уверенно применим приемы удержания, мы рискуем получить тяжелые травмы. Такое бывает. Я видел и переломы, и подбитые глаза, и синяки, в том числе и оставленные кулаками Ленни. Несомненно, применять силу нужно адекватно и только по необходимости, а, скажем, в США этот принцип плохо дается некоторым полицейским, особенно когда речь идет об этнических меньшинствах среди их граждан. Очень трудно все рассчитать в гуще схватки. Но надо понимать, что подобные события – прямое следствие того, с каким опасным и непредсказуемым контингентом больных