11. Соня

Мне всегда жалко, что Соня не вышла замуж за Долохова. Может быть, своей преданностью, своим самопожертвованием она действительно возродила бы и очистила его. Ведь умеет же он любить мать, своего «обожаемого ангела» – Соня заслужила такую же любовь, и были бы они счастливы.

Но это невозможно, потому что невозможно. Долохов влюбился в Соню именно из-за того, что увидел, как верно и преданно она умеет любить. Если бы сердце Сони было свободно, Долохов, может, и не заметил бы её. А теперь она была бы другим человеком, если бы разлюбила Николая и отдала своё сердце Долохову.

Одна девятиклассница написала сочинение о том, что Соня – лучшая из всех женщин в «Войне и мире». Она лучше Наташи, непрестанно меняющей свои привязанности, лучше княжны Марьи, в которой иногда просыпаются нетерпимость, властность и резкость отца; Соня – цельный человек, верный и чистый; она никогда, ни разу на протяжении всего романа не совершит никакой ошибки; пятнадцать лет её жизни пройдут перед нами – она не изменится, останется той же…

Всё это – правда. Но всё-таки многое в поведении Сони удивляет и огорчает нас. Ведь есть же у неё нормальные человеческие чувства: ревность к Жюли, потом к княжне Марье, обида на старую графиню, мешающую её браку с Николаем. Она подавляет в себе эти чувства, она с л и ш к о м хорошо владеет собой.

Первое её появление настораживает: «тоненькая, миниатюрная брюнетка… напоминала красивого, но ещё не сформировавшегося котёнка, который будет прелестною кошечкой». Эти уменьшительные суффиксы, это сравнение с кошечкой, которую она напоминала не только «мягкостью и гибкостью маленьких членов», но и «несколько хитрою и сдержанною манерой…»

Кстати сказать, никакой хитрости мы в ней не увидим. Она – только в манере, во внешнем. Но с первых строк о Соне Толстой несколько принижает её – зачем?

Затем, что, по Толстому, безгрешен не тот, кто без греха, и чист не тот, кто не ошибается. Важна ч и с т о т а  д у ш и, а она рождается в преодолении ошибок и заблуждений. Потому Толстой и любит больше Наташу, чем Соню; потому княжна Марья непрестанно борется с искушениями, и ужасается греховности своих мыслей, и снова думает, и снова осуждает себя.

Вера Ростова сказала однажды: «В моих поступках никогда ничего не может быть дурного». Соня не думает и не говорит о себе так, но эти слова можно сказать и о ней: в её поступках никогда ничего не может быть дурного. Её мир строг и ясен: влюбившись в Николая девочкой, она твёрдо знает: «что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его – во всю жизнь».

А Николаю мало её верной, преданной, тихой любви! Приехав домой в отпуск, он застаёт шестнадцатилетнюю Соню расцветшей, похорошевшей, по-прежнему любящей и благородной: через посольство Наташи она передаёт ему, что будет любить его всегда, а он пусть будет свободен от данного полгода назад слова. «Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня… поразила его своей красотой… Отчего же ему было не любить её и не жениться даже, думал Ростов, но не теперь. Теперь столько ещё других радостей и занятий!». (Курсив мой. – Н. Д.)

Мыслимо ли себе представить, чтобы человек, влюблённый в Наташу (даже Анатоль), видел в жизни «столько ещё других радостей и занятий!» С Наташей не может быть скучно; она всякую минуту живёт полной жизнью и вовлекает в эту жизнь всех вокруг. Соня срисовывает узоры – таково её постоянное занятие.

Николай не восхищается ею, как Денисов восхищался Наташей; не делит мир на две половины: где она – там счастье, где её нет – там уныние и темнота, как делил князь Андрей; Николай не испытывает к ней даже того зверского чувства, которое возбуждает Наташа в Анатоле; его трогает Сонина преданность, её покорная любовь, но ведь этого всё-таки мало, чтобы любить.

Наташа, Николай и Соня вспоминают детство. «Соня не помнила многого из того, что они помнили, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под неё».

Наташа вынесла свечу, стало темно; шёпотом Наташа сказала: «Знаешь, я думаю… что когда этак вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довспоминаешься, что помнишь то, что было ещё прежде, чем я была на свете.

– Это метампсикоза, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и всё помнила».

Хорошо училась и всё помнила – а вот же забыла детство, не может разделить поэтического чувства Наташи и Николая. Как это мало – помнить умом и не уметь воображать, фантазировать, помнить сердцем!

Один-единственный раз Соня что-то выдумала. Объективно – она солгала. Но эта ложь рождена вдохновеньем. На святках, в тот же вечер, когда Наташа и Николай вспоминали и философствовали, поздно ночью девушки решили гадать по зеркалам.

Наташа ничего не увидела – и Соня не увидела. Но она вскрикнула, устав смотреть в зеркало, и невольно сказала: «Я… видела его» – а потом сама поверила, что видела князя Андрея, и рассказала подробности.

Этот приступ вдохновенья был вызван тем, что произошло в тот же вечер. Пришли ряженые – молодые.

Ростовы тоже переоделись. Соня находилась «в несвойственном ей оживлённо-энергетическом настроении», и ночь была сказочная, и Николай, со своей способностью поддаваться поэзии музыки и природы, был взволнован этой ночью и близостью Сони.

Таинственной, сказочной ночью все приехали к соседям. Зашёл разговор о том, что в бане гадать страшно. Кто-то сказал:

«– Да не пойдёте, тут надо храбрость…

– Я пойду, – сказала Соня».

Каждый раз, читая это место, удивляешься: как Соня? Это могла сказать Наташа, не Соня!

И она пошла, а Николай выскочил на крыльцо, встретил её у амбара, они поцеловались… В этот вечер Николай увидел совсем новую Соню. «Так вот она какая, а я-то дурак!» – думал он. Но она не такая. Один только раз в ней проснулась Наташа и сразу спряталась, и больше не показывалась. А может, показалась бы и расцвела, если бы Николай больше любил её, не уезжал так надолго? И главное: какой была бы Соня на месте Наташи или княжны Марьи, если бы не приучила себя всю жизнь смиряться, терпеть, покоряться?

Положение Сони в доме Ростовых – при