Шрифт:
Закладка:
— Леди, время ужинать.
Я с трудом встала из–за стола: отсидела себе все что можно и что нельзя, хотя и ерзала постоянно, устраиваясь поудобнее. Тут же оказавшийся за спиной Рикиши, обнял, пропустив свои руки у меня под мышками, сцепил пальцы в замок на моем затылке и вдруг резко дернул вверх. Полегчало мгновенно.
— Спасибо, — я обернулась и провела ладонью у Рики по щеке.
Кстати, о том, что у нетопырей прекращает расти щетина, нигде написано не было, значит просто у моего не начала… до обращения. «Мне — двадцать, ей — двести…».
— На здоровье, главное, — недовольно буркнул парень, быстро складывая книги на столе.
Потом подхватил меня на руки и… я бы подумала на телепортацию, но раз перед глазами что–то промелькнуло, то это был всего лишь спуск на первой вампирской скорости. По дорожкам в сторону столовой мы пошли уже как приличные люди — спокойно и размеренно.
А вечером, уже в кровати, Рикиши прижал меня к себе так крепко, что даже дыхание перехватило, уткнулся мне в лопатки лицом и затих на какое–то время. Я лежала, боясь пошевелиться, спугнуть этот хрустально–трогательный момент.
Он длился недолго. Вскоре меня поцеловали… сначала туда же, между лопаток, потом в плечо… в шею… за ушком… вдоль позвоночника… ниже… ниже. Ягодицами я ощутила, как член Рики твердеет, приподнимается, упирается в меня. Почти тут же я оказалась в очень интересной позе, лицом в подушку, и в меня вошли, резко и зло, как сегодня в библиотеке. Ну нет! Хорошего понемножку!
Я попыталась вывернуться, Рики попробовал меня удержать, я дернулась сильнее, хватка тут же ослабла и я оказалась сверху, в позе наездницы, а он подо мной. Странный взгляд, ожидающий чего–то, провоцирующий. Я провела ногтями по его груди, оставляя тонкие красные полосы. Не такие красивые, как получались у Сонолы, но тоже заметные. На лице Рикиши промелькнула довольная улыбка.
Засранец просто будит во мне зверя, как я понимаю! Ну что ж, для первого раза хватит, наверное? Но чтобы кто–то точно успокоился, я сжала ногтями соски, затем потянулась поцеловать искривившиеся в усмешке губы. А потом, откинувшись немного назад, долго скользила по крепкому, так приятно ощущаемому мышцами члену, до тех пор пока тело подо мной не выгнуло от оргазма. И только тогда кончила сама, впиваясь пальцами Рикиши в ягодицы, давая ему ощутить каждый мой внутренний мышечный спазм. Обессиленная упала ему на грудь, обняла, прижалась… и уснула под мерный стук его сердца.
А на следующий день, пока я работала в библиотеке, Рикиши прошелся вдоль книжных полок и притащил мне книгу «Язык жестов. Если магия бессильна». Я вопросительно посмотрела сначала на парня, потом на книгу, потом снова на парня. Заслужила улыбку–приз на звание лучшего тупарика. Кивнула и начала листать… Интересно!
Жестами можно было говорить целые фразы, оказывается. Главное, очень удобно, если рядом нет такого же читающего. Едва я открыла рот, чтобы задать вопрос, как Рики приложил палец к своим губам, потом достал из кармана записывающий артефакт и включил его на показ слайдов. Ага… Вся книга была перелопачена, подправлена, скорректирована.
Я хотела включить свой, но Рикиши отрицательно помотал головой. Главное, все делалось молча. Наверное, это была тайна, которую ему запретили выдавать, но он придумал, как ее обойти. Так, то есть записывать нельзя, спрашивать ничего нельзя, можно только сидеть с книгой и заучивать. Я показала один палец, мне включили первый слайд и я быстро начала записывать непонятные ни для кого, кроме меня обозначения: «1.22.А — 1. 17.В». Это означало, что жест «А» в первой главе под номером двадцать два надо читать как жест «В» в той же первой главе, но за номером семнадцать.
Закончив, я вновь вернулась к Ноакиндомской империи и даже умудрилась перейти от географической и политической информации к обычаям и ритуалам.
К местной пятнице я сдала готовый реферат, в субботу ушла в традиционный запой с Абагэйл, в воскресенье рычала на всех, кто встречался у меня на пути.
В понедельник утром я была в зале с местными телепортами, чтобы получить посылку из поместья — высоченную, под два метра, плоскую коробку, которую вынесли двое мужчин, тут же скрывшихся обратно в кладовке–лифте. Уверена, что подступы к поместью охраняла Сонола. И мне было очень интересно, в курсе происходящего Марими или нет… Ведь она обещала, что я могу возвращаться обратно за тем же платьем, например.
Судя по лицу Рикиши, вернее по его ухмылке, он тоже был слегка шокирован случившемся. Однако, подхватив коробку, быстро притащил ее в мой номер. Там оказалось восемь платьев, туфли к ним, коробочки с украшениями, не хватало только лозунга: «На, подавись, и не смей у нас появляться!».
Рики сидел на кровати, слегка растерянный и не понимающий, потом пожал плечами и кивнул на дверь:
— Пойдете тогда на занятия?
Я–то, наивная девочка, отпросилась на эту неделю, думая, что проведу ее в приятном обществе новых родственников, готовясь к королевской аудиенции и выслушивая поучения Сонолы. Как выяснилось — зря. Но идти учиться не хотелось.
Я упала на кровать, закинула руки под голову и задумалась. Правда, сколько не размышляй, логики в случившемся я не видела. Разве что по дому уже ходит настоящая Алиса и наша встреча является не слишком желательной. Тут же внутри все передернуло, как только я вспомнила странные слова старика–архивариуса: «Похвально!» Вот что он имел в виду, антиквариат древний?!
— Рикиши, мне страшно…
— Леди, я честно не ожидал, что с вами поступят вот так, — в голосе моего нетопыря звучало чувство вины, как будто он сам участвует в этом странном заговоре.
Нет, естественно отыграть изумление и растерянность ему, наверное, было бы не сложно, вопрос только зачем. К тому же я сама прекрасно чувствую, что он действительно не ожидал.
Я почти силой заставила себя пойти на занятия — отвлечься, пыталась участвовать в болтовне однокурсниц во время обеда, отшучивалась. Позволила Абагэйл рассмотреть все платья и поахать на украшения, померила, покрасовалась, поужинала. Получила намек, что от предвкушения встречи с королем совсем зазналась. Виновато извинилась, сославшись на то, что, наоборот, очень волнуюсь. Получила кучу советов, как надо правильно себя вести и, наконец–то, упала на кровать. Зарылась в подушки и позволила себе непродуктивно понервничать.
Даже секса не хотелось. Было неуютно, странно, подозрительно, страшно… Но не
