Мне конец. Эта девушка приведет меня к погибели.

Я взял ее на руки и понес через мост в другой домик, где заранее расстелил на полу одеяла и разложил подушки. Осторожно уложил ее и сел рядом. Она повернулась на бок, чтобы меня видеть.

– Это лучшая ночь в моей жизни, – повторила она.

– Не двигайся, – я потянулся за блокнотом и углем, который положил рядом с подушкой, когда готовился к ее приезду.

– Что ты делаешь?

– Рисую тебя.

Ее глаза засияли.

– Не знала, что ты умеешь рисовать.

Когда я читал в интернете, как устроить идеальное свидание, одним из пунктов было сделать ее набросок.

Когда все было готово, я показал ей рисунок.

– Ну как?

Алая разразилась громким смехом. Ее глаза были наполовину закрыты, сама она лежала на одеяле. Положила руки под щеку и сонно посмотрела на меня.

– Лучше занимайся экономикой, Калеб.

Я улыбнулся. Рисунок был неплох. Я считал, что сумел достаточно точно изобразить ее кошачьи глаза.

– Расскажи мне сказку, – вяло проговорила она.

Я положил блокнот, лег рядом и прижал к себе так, что ее голова оказалась у меня на груди. Быстро погладил ее волосы, перебирая густые и мягкие пряди пальцами.

– Давным-давно, – тихо прошептал я, целуя ее волосы, – жил мальчик, который однажды встретил на мосту девочку…

Когда взглянул на нее, она уже заснула.

Как она прекрасна, как красива!

Я закрыл глаза и еще крепче обнял.

Я был рожден, чтобы любить эту девушку.

* * *

Вероника

Калеб сегодня улетал.

После невероятно романтичной ночи в домике на дереве прошло два дня. Это оказалось так неожиданно и так приятно. Он приложил столько усилий, чтобы все было идеально, поэтому сейчас воспоминание об этом заставляло меня улыбнуться.

Через окна в коридоре вовсю светило солнце. Я шла к шкафчику, намереваясь забрать на лето свои вещи. Посмотрела на время и поняла, что до вылета у Калеба осталось всего несколько часов. Он собирался забрать меня через десять минут. Мы оба много работали, и я с нетерпением ждала возможности провести с ним хоть немного времени. В спешке собрала книги и положила их в сумку, но внезапно заметила, что из них вылетел небольшой лист бумаги.

Я засмеялась, когда увидела на нем изображение дома. Калеб повсюду оставлял для меня картинки роскошных домов, расположенных в разных местах – возле озера, в городе, за городом, – но я понимала, что каждый из них стоит больше миллиона.

– Выбирай, и на следующей неделе мы поедем и посмотрим его, – предлагал он.

Для меня не так-то просто было дать ему волю в этом вопросе, ведь я всю жизнь с трудом зарабатывала даже на самое необходимое.

Знала, что это глупо, но мне было некомфортно, когда он за все платил. К тому же я еще училась. У меня была хорошо оплачиваемая работа, но большая часть денег уходила на оплату кредитов и счетов. Калеб предлагал погасить все мои долги, однако я скорее бы умерла, чем позволила ему это сделать. Но по поводу дома он не хотел даже слышать никаких возражений.

– Я буду счастлив, только если будешь счастлива ты. Так что позволь мне это сделать.

И я позволила.

Потому что по-настоящему хотела сделать его счастливым.

И тогда мы смогли бы начать строить совместные планы.

Совместные планы.

Знала, что улыбаюсь как чокнутая, но ничего не могла с этим поделать. Я с нетерпением ждала, когда мы начнем жить вместе.

Честно говоря, идея о доме ошеломила меня. Дом, где я буду жить вместе с Калебом в качестве его невесты. Где будет проходить наша жизнь. Место, с которым будут связаны наши воспоминания.

Я не считала это решение мимолетным, а совместную жизнь временной. Мы не играли в дом или семью.

Все было по-настоящему. Я чувствовала, что это надолго.

Дом. Семья. С Калебом.

– Здравствуй, Вероника.

Я остановилась и обернулась. Мой взгляд встретился со взглядом Беатрис-Роуз. Хорошее настроение мигом улетучилось.

Она подошла ко мне, одетая в обтягивающее красное платье, ее губы были накрашены в тот же яркий цвет. Платье было, без сомнений, дизайнерское, макияж нанесен безукоризненно, но красный смотрелся на ней вульгарно. Она чем-то напомнила мне маленького ребенка, который любит переодеваться во взрослую одежду.

– Вечеринка у Калеба на следующей неделе, – сказала она, – и я думаю, ты придешь. Надеюсь, для тебя все пройдет не слишком ужасно.

Когда я ничего не ответила, она продолжила:

– Или ты скорее привыкла обслуживать гостей, а не быть в их числе, ведь так?

– Так же как ты привыкла, что другие делают за тебя всю работу? – Я окинула взглядом ее яркий наряд. – В отличие от некоторых, мне не пришлось прибегать к помощи мамочки и папочки, чтобы получить приглашение. И мне приходится много трудиться, чтобы честно зарабатывать себе на жизнь. Но ты и понятия не имеешь, каково это, ведь так?

В ее глазах появилась злость.

– Это всего лишь доказывает, что ты абсолютно не вписываешься в мир Калеба. Такие мужчины, как он, женятся на дебютантках, таких как я. Наш мир это одобряет и этого ждет. На вечеринке будут все – Миранда, их партнеры по бизнесу, инвесторы. Рядом с Калебом должна быть та, которая поможет ему стать успешным, – она ухмыльнулась и осмотрела меня с головы до ног. – С чего ты вдруг взяла, что это будешь ты? Миранда никогда тебя не примет. Ты простолюдинка, в тебе нет породы.

У меня скрутило живот. Во всяком случае, она отлично знала, как задеть меня за живое. Но, к ее несчастью, я могла ударить в ответ.

– А в тебе есть?

Она самодовольно улыбнулась.

– Конечно.

– Мне кажется, у тебя что-то не так с головой, Беатрис-Роуз. Тебе бы подлечиться. Насколько я знаю, в последний раз ты с отчаяния набросилась на парня, который тебя даже не хотел. Не думаю, что это считается показателем высшего класса или, как ты выразилась, «породы».

Улыбка исчезла с ее лица.

– Ах ты, сучка!

– И такие слова тоже далеко не показатель. Тебе пришлось использовать своего верного пса, чтобы он сделал за тебя всю грязную работу? – продолжила я, подумав о Джастине. – А сама что – боишься запачкать руки?

– Не знаю, о чем ты говоришь.

– А я уверена, что знаешь. Я тебе предупреждаю, – я угрожающе шагнула к ней. В моей голове промелькнула картина, как Калеб сидит в комнате для допросов, а его рука прикована наручниками к батарее. Этого для меня было достаточно, чтобы окончательно перестать испытывать к ней хоть каплю жалости. – Оставь Калеба в покое.