Шрифт:
Закладка:
13
На другой день, как только Кириллов пришел в контору, ему сообщили, что его немедленно вызывает председатель сельсовета. Кириллов чертыхнулся: «Быть немедленно… Вроде я мальчишка какой. Могли бы и по телефону поговорить. Нет же, ему нужно было специально послать за мной…» Он поначалу не хотел идти. Нужно — пусть сам приходит или позвонит. Но не терпелось узнать от самого Романова, какие же меры он собирается принимать по делу о браконьерах. Возможно, он хочет обсудить с ним этот вопрос. Тогда надо, конечно, идти.
Он не ошибся. Романов с этого и начал.
— Аркадий Семенович, к вашему сведению, бараньи туши мы конфисковали. Ну как, довольны? — широко улыбаясь, спросил Романов. Вид у него был такой, будто он совершил какое-то важное государственное дело, которому должен был обрадоваться и Кириллов. И он ждал ответной реакции.
— А дальше? — холодно спросил Кириллов, не отвечая на улыбку председателя.
— А что дальше? — удивленно поднял брови тот. Улыбка мигом слетела с его лица.
— Когда это дело обсуждается на исполкоме? — не меняя тона, осведомился Кириллов.
— Что обсуждать, если меры приняты? — недовольно переспросил Романов.
— Какие меры приняты? Когда приняты? — в свою очередь удивился Кириллов.
— Незаконно добытое мясо конфисковано в пользу общества. Разве этого мало? — председатель пожал плечами.
— Вы вызывали меня, чтобы сообщить только об этом?
— Да. Вы же подняли шум.
— Шума будет еще больше, если вы не измените своей позиции.
— Слушай, Аркадий Семенович, — переходя на «ты», тихо заговорил Романов. — Давай не будем ссориться из-за пустяка, нечего выносить сор из избы. Будь человеком.
— Наша ссора мелочь в сравнении с тем злом, свидетелями которого мы стали, — твердо заявил Кириллов.
— Какое зло? Я не понимаю, — Романов развел руками.
— Браконьерство разве не зло? Разве это не ущерб?
— По отношению к природе? — Романов скривил толстые губы, у него получилось что-то вроде полуулыбки.
— Да.
— Сейчас много пишут и говорят об этом. Теперь это даже модно стало.
— Дело не в моде. Так было всегда. Это государственная политика, требующая беречь наши природные богатства, — раздраженно ответил Кириллов, удивляясь примитивности суждений Романова.
— Природа наша не обеднеет от того, что Николаев подстрелил несколько баранов, — между тем продолжал Романов.
— Вы недальновидный человек, Степан Николаевич. И мне очень жаль вас.
Романов побледнел. «Молокосос! Вздумал меня учить», — зло подумал он, но вслух ничего не сказал. Спокойно продолжил:
— Мы все грешны в этом деле… Любим с ружьем походить в горах. Кто чем там занимается — один бог знает.
— Но бить животных, занесенных в Красную книгу, с вертолета — это варварство, — Кириллов был неумолим.
— Они ж только раз, один раз слетали! Все! Больше не будут. Ты-то чего шумишь?
— А вы почему их прикрываете?
— Я руководствуюсь принципом доброты, — Романов приосанился, свысока поглядел на Кириллова. «Смотри, вот я какой! А ты как думал…» — говорили его глаза.
— Где гарантия, что подобные вертолеты не полетят завтра, послезавтра? Если не здесь, то где-то в других районах? — наступал Кириллов.
— Насчет других районов нам думать нечего. У них там свое начальство, — как ножом отрезал Романов.
— Дурной пример заразителен, потому его следует пресечь сразу и навсегда. Пусть другим неповадно будет!
— Не кажется ли тебе, Аркадий Семенович, что ты слишком много на себя берешь?
— Я всего лишь хочу справедливости.
Степан Николаевич.
— Ты вздумал учить всех нас. Праведник какой нашелся, — не выдержал Романов. Он побагровел, тяжелые желваки заходили на скулах.
— Вы успокойтесь. И подумайте, как быть с браконьерами. — Кириллов поднялся и, даже не взглянув на председателя, вышел.
«Какой наглец! Выскочка! Все умничает. С таким заносчивым характером он всех нас затопчет… Да, не зря я с самого начала был против его выдвижения на должность заведующего фермой. Надо было сунуть ему какое-нибудь захудалое стадо… Так нет же, сам Адитов за него горой стоял. И секретарь парткома. Видите ли, им молодые кадры позарез нужны. А мы? В отставку? Так выходит. Но пока власть в моих руках. Посмотрим, посмотрим, дорогой, кто у кого перетянет палку: ты или я… Николаев, дурак, тоже хорош! Какую кашу заварил. Как бы не подавиться ею. Ведь всем хитрецам хитрец. А тут промахнулся. Все предусмотрел, а не подумал, что люди заинтересуются, почему это вертолет садится не на площадке, а в чистом поле. Они, видите ли, хотели как лучше: в спокойной обстановке, не спеша освежевать убитых баранов. Неужели нельзя было все это в горах сделать? Ах да, рассказывал же Никандр, что командир вертолета не согласился. Боялся, что кровью машину запачкают. Поди попробуй потом соскоблить в такой мороз. Вещественное доказательство налицо. Нет, замять, замять это дело. Никандр не чужой для меня человек, брат жены. И вертолетчиков надо спасать. Нельзя портить с ними отношения. Мало ли что бывает в жизни. Кроме того, я не хочу, чтобы такой шум поднялся именно на территории моего наслега. В районе за это не похвалят. Замять, замять это дело! Но опять же этот упрямый Кириллов. Я к нему по-всякому: и по-хорошему, и пытался давить. Ничего не выходит. Ну да ладно… И к нему ключ подберем. Не я буду, если не добьюсь своего», — так размышлял Романов после того, как Кириллов вышел из его кабинета. Потом потянулся к телефону и набрал номер Николаева…
14
— Мэтин Петрович, сегодня я в вашем распоряжении, — сказал наутро Масюк, зайдя к управляющему. Слышно было, как гудел вертолет, готовясь к вылету.
— А я собирался пожелать вам доброго пути, — улыбнулся Адитов. В душе он обрадовался, что вертолет задержался. Всю ночь мучили мысли об оленях. Где их найти? Главное, людей не хватает. После осеннего пересчета многие оленеводы уехали на охоту. План по пушнине большой дали. С трудом выставили нужное число кадровых охотников. В стадах теперь осталось по два-три человека. Вертолет тут был очень кстати. Но и он не помог. Позавчера управляющий сообщил директору совхоза о результатах поисков и об отказе командира Ми-4 их продолжить. Директор обещал
