Шрифт:
Закладка:
Но, как Эйнар и надеялся, Серый Ворон в первую очередь удивился, а потом, спохватившись набросился с ответными издевательствами.
– Ты глянь-ка, какая забавная ляля, – он подошел к Эйнару навис над ним, как гора. Несло от мужчины страшно, кислым потом и слишком резкими духами, и огромного труда стоило не поморщиться. – Борзая такая... Долго речь готовил, белобрыска? Прослышал, как выбешивают меня нортейльские хреновы лизоблюды, и выделиться решил? Был у меня уже один такой, трепался все, что я плясать от счастья должен, раз сам благороднейший лор ко мне обратился... Как думаешь, что с ним случилось?
Эйнар знал об одном лоре, что однажды нежданно пропал, а потом вернулся – по кускам. Об этом все знали, но обсуждали лишь шепотом – грязная, неприличная история. Такая позорная смерть.
Вот забавно будет, если после всего триумфа Эйнара с обретением магии, с благосклонностью невесты, его ждет тот же финал. Пожалуй, действительно перебарщивать не стоило... и надо бы добавить самоиронии, чтобы сгладить высокомерие.
– Мне на твои пляски смотреть не хочется – мы нортельские лизоблюды к другим танцам привыкли, поизящней... Хотя я люблю, что попроще, в память о матушке из низов.
Так говорить про мать Эйнару было неприятно, но даже если бы вороны вздумали проверить – за ложь бы не приняли: несмотря на благородную фамилию ее семья так обнищала и выродилось, что была немногим богаче каких-нибудь мелких торговцев. Но вновь не то сказано – вина тому усталость, дурман шиары, что так и не выветрился, или же Эйнар просто изначально просчитался, переоценил себя, недооценил его.
Серой Ворон упоминанием матушки совсем не проникся.
– Насрать мне на твою шлюху-мамашу. Ты лор – а вы все одинаковы, и верить вам – себя не уважать... Так что не тужься тут, хочешь чего – расслабься и проси как следует, а не…
– Да пошел ты, – зло перебил Эйнар, едва удерживаясь, чтобы не отступить на шаг – так неудобно и в чем-то унизительно было смотреть снизу вверх. – Знаешь, какое облегчение говорить, что в голову взбредет? Видя ублюдка – говорить, что он ублюдок. Говорить “дерьмо”, наступив в него. И говорить сразу о деле, а не трындеть всякую хрень три часа, вылизывая друг другу задницы – только потому, что так принято.
Эйнар чувствовал – Серый Ворон очень хорошо это знал. Кем бы он не был, до того, как возглавить сначала мелкую шайку бандитов, а потом элитную преступную группировку, но вынужденная вежливая ложь и лесть, когда проклинать хочется, была для него больной темой. Зато вот Эйнару теперь хотелось вымыть рот с мылом, но он продолжил, уловив на лице мужчины задумчивость.
– Забудь, что я долбанный лор. Я человек, которому твой сынок просрал желание. И я хочу нанять вас. Можешь шею мне свернуть или просто выставить – но тогда бедный Рикки подохнет.
– Ну надо же, какой деловой подход, – Серый Ворон хмыкнул, и отступил на шаг, прищурился, рассматривая Эйнара с ног до головы.
Эйнар возликовал: а вот теперь повезло, он сказал наконец правильные слова, чтобы завоевать толику расположения этого варвара. И этого было достаточно, чтобы он хотя бы задумался над тем, чтобы воспринимать Эйнара, как равного.
– Обыграть моего идиота много ума не надо, – заметил Серый Ворон и к вящему удовольствию Эйнара Рикки ожидаемо не сдержался, подал, наконец, возмущенный голос:
– Да он у самого Андрэ выиграл! Ну и “умельцев”, что его окучивали, с носом оставил... Но мне просто не повезло.
– Андрэ? – недоверчиво переспросил Серый ворон, а маг, с любопытством все это время следивший за разговором, восхищенно присвистнул.
– Ну... мне-то повезло, – ухмыльнулся Эйнар. Даже не солгал. Надеялся уже перейти к сути дела, но в комнату вошли двое – жилистый, лысый мужчина неопределенного возраста и девочка... но нет, присмотревшись, Эйнар понял, что она все же уже взрослая девушка – просто очень маленькая и пухлощекая. Само воплощенние невинности, если бы не была девица увешена клинками разного вида, и своими золотистыми кудрями не вызывала ассоциации с Фрино Сентро.
– Ой, какой миленький, – она сразу же обратила внимания на Эйнара, улыбнулась кокетливо, и он задумался, стоит такому комплименту радоваться или, наоборот, начинать волноваться.
Мужчина же на Эйнара и внимания не обратил.
– Он меня достал. Сдаюсь, – с каменным лицом отчитался он перед Серым Вороном. – Если я его еще что спрошу и услышу вместо ответа очередную дебильную песенку – прирежу. Дырку размером с тыкву в брюхе сделаю. Молотом башку разобью. Оторву его член и ему в рот запихну.
– Последнее вообще-то не смертельно... но грубо по отношению к стоящей рядом с тобой даме, – ехидно заметила коротышка.
– Твою мать, Хосс, отрывай что хочешь, но мне нужно чтобы он сдал крысу! – разъярился Серый Ворон.
– При всем уважении... иди сам и пытай. Я тебе не палач, моя работа – тихие-мирные убийства, чтобы один надежный удар – и готово.
– Вол его сменил, – миролюбиво вклинились девушка. – Может выбьет...
– Ну, конечно, – фыркнул Хосс. – Скорее добьет.
– Заткнитесь, – Серый Ворон устало помассировал виски, и Эйнар с сожалением подумал, что сейчас вслух сравнивать его с изнеженной барышней, неподходящий момент.
Сейчас неподходящий момент в принципе – воронам не до Эйнаровых игр.
Судя по всему, нашли одного стукача, или как их там называют... нашли одного, но знают, что есть еще один. Эйнару не хотелось думать, что там за стеной кого-то жестоко пытают – это отвратительно и чисто с эстетической точки зрения, и заставляет вспоминать ту проклятую ночь, когда наемники Гайнера избивали его. Боль неприятна сама по себе, боль, что обращается непоправимыми последствиями – тем более. Но больше всего Эйнара пугало то чувство беспомощности, когда не шевельнешься, когда полностью находишься в чужой власти и делать с тобой могут что угодно... И это тянется на мучительно долгие часы. Умереть – намного легче.
Эйнару определенно не хотелось думать, что там за стеной. Эйнару хотелось поскорее закончить с делами и убраться отсюда прочь. С другой стороны – раз он связался с орнским безумцем, то ему нужно научиться контролировать эту
