- К сожалению, малыш, он не оттуда. С негодяями из злого города я могу справиться, а с этими - нет.

Пока мы шли через дом, я заметила, что у двери каждой комнаты стоит синий часовой. Обитатели, видимо, были заперты внутри. У крыльца я встретилась с Маргаритой и девочками. Они с криком бросились ко мне, схватились с обеих сторон за юбку, и я облегченно вздохнула, убедившись, что с ними все в порядке. Но они выглядели подавленными - боялись вооруженных грубых людей в синих мундирах, заполонивших Сент-Элуа.

Авроры не было. Очевидно, ее не считали членом семьи герцога дю Шатлэ.

- Хоть бы мне разрешили поехать с вами! - проговорила Маргарита, забирая у меня Филиппа. - Господи ты Боже мой! Неужто вам не позволили даже одеть ребенка?

- Не позволили. Да ладно, он укутан достаточно хорошо, печалиться не стоит… Может, мне еще удастся уговорить их командира переодеть малыша. А что Франсина - жива? Ее не потревожили?

- Откуда же мне знать? Нас с девочками вывели и никуда не разрешили заглянуть.

Синие в этот набег, к счастью, вели себя более-менее цивилизованно. На заднем дворе слышалось кудахтанье домашней птицы, но прочего солдаты, похоже, не трогали и жечь поместье не собирались. У меня словно тяжелый груз свалился с плеч: больше всего я боялась именно пожара. Кроме того, в поведении республиканцев чувствовалась спешка - им явно хотелось поскорее справиться с заданием и убраться из Нижней Бретани.

- Что такого натворил господин герцог? - прошептала Маргарита. - Что такого страшенного можно было сделать, чтобы синие решились даже на ваш арест? Пресвятая Дева, что за беспокойная страна!

- Не знаю, - ответила я с мукой с голосе. - Я ничего не знаю, дорогая. Мне так плохо. Я даже представить не могла, что снова окажусь в тюрьме.

Я гладила головки дочерей, прижимающиеся ко мне, но отвечать на все тревожные вопросы близняшек была не в силах.

- Успокойтесь, мои вы сокровища, - твердила я машинально, - нам ничто смертельное не грозит. Взгляните на меня - я же не боюсь.

Страха я действительно не чувствовала, ощущала скорее тоску и тяжелейшую тревогу за наше будущее. Надо же, арестовать детей… Даже их взять в заложники! Таков облик Бонапарта - нынешнего правителя Франции? Я проклинала все: Республику, безрассудство Александра, ужасное время, в которое мы живем. Меня подташнивало, и в этот миг я была почти уверена, что при таких обстоятельствах мне не удастся доносить ребенка. Нет, если я окажусь в камере наподобие тех, которые были в Консьержери, выкидыш будет неизбежен. Меня доконает страх за девочек и Филиппа.

Вероника, почувствовав мою тоску, заплакала, зажимая рот рукавом зимнего плаща. Я резко одернула её:

- Ну-ка, замолчи сейчас же! Никто не должен наслаждаться видом наших слез. Нельзя бояться синих, моя девочка. Наш папа защитит нас от них.

Рядом раздался голос:

- Не будьте в этом так уверены.

Я подняла голову и увидела капитана, приблизившегося к нам. Он поклонился мне. Я стояла прямо, как ледяная статуя, и не ответила на приветствие, - в этой ситуации поклон с его стороны казался мне вежливым издевательством. Да и его ироничное вмешательство в мой разговор с Вероникой вовсе мне не понравилось.

Капитан произнес:

- Гражданка, у меня есть предписание от генерала Эдувилля, командующего Западной армией.

Он развернул бумагу и, знаком приказав солдату с факелом приблизиться, прочел:

- «Сюзанна дю Шатлэ - супруга, Вероника дю Шатлэ - дочь, Изабелла дю Шатлэ - дочь, Филипп Антуан дю Шатлэ - сын». Я не забрал никого лишнего, не так ли?

Я промолчала, считая унижением что-то отвечать. Капитан сказал:

- Вы имеете право взять с собой служанку и высказывать просьбы, касающиеся вашего содержания. Деньги на ваше пропитание будут взысканы с вас. Стражу, которой окружит вас Республика, оплачиваете тоже вы.

- Забавно, - сказала я холодно.

- Я рад, что вас это забавляет. Вы будете содержаться под домашним арестом до тех пор, пока ваш муж не сложит оружие и не подпишет мир с Республикой. Если он будет упорствовать, ваше положение может ухудшиться.

- Мир? С Республикой? - Мне показалось, я ослышалась. - Неужели что-то подобное моему мужу предлагалось?

Сама мысль об этом казалось дикой. Я привыкла жить, зная, что у Александра нет выбора: объявленный вне закона, он не мог надеяться на какое-либо снисхождение, при любой государственной перетасовке в Республике ему все равно грозил расстрел.

- Первый консул всем мятежникам предложил мир, - невозмутимо ответил капитан.

- Первый консул? Кого вы имеете в виду?

Подобного титула я не слышала с тех пор, как в монастыре нам преподавали римскую историю.

Тут уж маска невозмутимости слетела с лица офицера. Он искренне удивился.

- Вы не знаете? Первый консул - это генерал Бонапарт. Францией вот уже больше месяца правят три консула. И недавно была одобрена новая конституция.

Новая Конституция меня не удивляла, конечно, их было вдоволь за последние десять лет. Но консулы? Какое-то старое, архаичное словцо, откуда только выкопали его? Что за странный этот Бонапарт, устроил игры в Древний Рим и распространяет их на всю Францию!

Однако до меня дошло, наконец, до какой степени мы в Сент-Элуа отстали от жизни. Бонапарт стал первым консулом, а кто другие? Кто вошел в правительство? Получил ли должность Талейран - наверное, он и стал одним из двух других консулов?

Капитан не горел желанием рассказывать мне последние новости.

- Нет, гражданин Талейран не стал консулом, он возглавил министерство иностранных дел, - сказал он неохотно в ответ на мои расспросы. - А в остальном я вас просвещать не буду. Неизвестно, не используете ли вы то, что узнаете от меня, для неправильного влияния на вашего мужа.

Впрочем, даже без его подробных ответов у меня отлегло от сердца. Во-первых, я узнала, что Талейран снова влиятелен и вернулся в особняк Галифе. Во-вторых, выяснилось, что нас не бросят в тюрьму - речь шла лишь о домашнем аресте. Конечно, капитан сказал, что в нашем положении могут произойти перемены к худшему - в зависимости от поведения Александра, но сейчас я об этом не тревожилась. Я приложу все усилия, чтобы убедить его согласиться на почетный мир с Республикой. А пока нас поселят в нашем отеле дю Шатлэ в Ренне. Мне даже разрешили взять служанку, стало быть, Маргарита будет со мной…

- У меня есть две просьбы,