«Никак, — подумалось Севаре, — я умру». Ею овладело отчаяние и слабость, принёсшее странное успокоение смирения с ситуацией. Ничего не поделать.

В столовой поместья Оленя и Неждан расставляли посуду, они подняли головы, услышав шаги Севары и улыбнулись ей. Она в ответ помахала рукой, присоединяясь к подготовке ужина и разнося приборы. Вскоре вошли Забава с дедом Ежей, которые смущались больше остальных. Оленя всё же привыкла к хозяйскому обществу, сдружилась, а Неждан… Не в его природе было стесняться.

Очень скоро потекли привычные разговоры и шутки. Севара в основном молчала, улыбалась и следила за каждым, кто сидел сейчас с ней. Совместный ужин успокаивал. Дарил ощущение уюта. Семьи каждого были сейчас в другом месте, каждый был по-своему одинок. Однако в тот вечер, кажется, впервые, все почувствовали тепло и радость единения.

В конце вечера, Севара поднялась в кабинет. Ужин с домашними напомнил ей о своих родственниках. Она была счастлива, что успела побыть с ними, узнать, что сестра скоро станет матерью, что младший брат будет обучаться магии, что бабушка счастливо попивает чай в беседке.

Допоздна Севара писала им письма. Она боялась, что может исчезнуть неожиданно, недодать им что-то. Когда готовы были три конверта, Севара взяла ещё один лист бумаги и начала писать тому, от кого за всё время так и не получила послания:

«Дорогой Годияр»…

Глава 13. Мёд и мята

Прошло больше декады с тех пор, как письма были отправлены. Ответы от сестры и бабушки не заставили себя ждать, а младший Яшар за это время прислал два: одно он отправил до получения послания от Севары, второе — после. Годияр же всё ещё молчал. Хотелось верить, что он напишет, расскажет, как он, что делает. Оставалась надежда на то, что старший брат слишком занят или нерешителен, что он просто думает, как наилучшим образом составить письмо.

Севара же отныне все дни проводила в тревоге, усталости и мерзком для неё смирении. Она в полной мере ощущала себя девой в беде, запертой в башне — отвратительное положение жертвы. Однако, придумать, что сделать, было для неё невозможно.

Порывы уехать подальше останавливались ровно тогда, когда превращались в твёрдую решимость. Севаре чудилось, что Хозяин Зимы стоит подле неё, не давая сделать и шагу. Сердце холодело и сдавливалось, будто-то чья-то рука сжимала его, а низкий бархатный голос шептал: «Ты моя».

Севара не хотела ему принадлежать. Она сбегала от звания невесты. Она уже сбегала от родного брата, желавшего выдать её замуж. Для кого-то подобное в радость, конечно, но не всем подойдёт путь верной жены.

Вот Интислава мужем обзавелась, и она сделала так по своей воле, руководствовалась любовью. Севара же не влюблялась. Времени не было, да и в кого? Сейчас, напоследок, ей даже захотелось почувствовать, каково это. Сестра говорила, что «трепещет» перед своим возлюбленным. Севара тоже трепетала. Перед Хозяином Зимы. Потому что было страшно, но никакой влюблённости не чувствовала. Пожалуй, она и «спасибо» для него бы не нашла. Спасая её от холода, он спасал свою невесту, а не заплутавшую бедняжку.

Из распахнутого окна раздался вдруг громкий стук, и крик деда Ежи взметнулся в воздух:

— Мар тебя подери! Аккуратнее неси! Слышишь, охлёстышь?

— Слышу, старик, не ори! — отозвался Неждан. — Глухой здесь только ты!

— Вот вернись! Я тебе всыплю!

В ответ раздался задорный хохот. Не успей узнать их, Севара решила бы, что они действительно ссорятся, однако она уже успела заметить, что брань — их способ общения. Тем не менее, выглянуть, чтобы узнать причину переругивания, всё же захотелось…

Снаружи растрёпанный Неждан в распахнутой сверху рубашке тащил лестницу к выходу со двора. Севара перегнулась через подоконник и кликнула:

— Эй, куда ты её несёшь?

Неждан оглянулся, приложил руку ко лбу, создавая козырёк от яркой Инти. Севара заметила, как по лицу его расползается привычная уже улыбка.

— К аномальной поляне. Там яблоки растут, вкусные медовые. — Он опустил лестницу и резво подбежал к окну, запрокидывая голову. — Надо набрать к Яблоневому дню. Забава обещала нам пирог и джема на зиму. Поможете?

— Что, сам не справишься? — усмехнулась Севара.

— Обижаете. Просто одному скучно. Дед занят, он к пасечнику сейчас пойдёт. Оленька с Забавой там кухарят. Не с кем мне. А вы проветритесь. Ну? — Неждан простёр руки, будто хотел, чтобы Севара выпрыгнула к нему прямо из окна.

Она неуверенно оглянулась на лежащие на столе документы. Всё равно работа не шла, да и не к спеху.

— Ладно. Сейчас спущусь.

Севара сбежала по лестнице, будто это как-то могло ей помочь удрать и от Хозяина Зимы. Резко распахнув дверь, она вырвалась вперёд, но тут же впечаталась в Неждана.

— Осторожнее, госпожа, — негромко засмеялся он. — Куда вы так несётесь? Неужели так яблок захотели?

Порозовев от смущения, Севара толкнула его в грудь, отодвигая от себя.

— Просто не привыкла заставлять ждать.

— Да? Вот и зря. Я забыл корзины, так что погодите тут. По-моему, на кухне остались…

Севара проводила его раздражённым взглядом, не забыв буркнуть уже въевшееся в её мозг слово:

— Охлёстышь.

— И то верно! — согласился дед Ежа, выводя из денника Корюшку.

— Ой. Здравствуйте.

— Вы гулять собрались? Или отвезть куда надобно? А то я за мёдом сейчас…

— Всё в порядке. Езжайте. Я тут… сама.

— Смотрите, не заблудитесь, места у нас дикие, — предупредил дед Ежа, — а то, не дай боги, как сестра бывшего хозяина, Неневестой обратитесь.

Севара вздрогнула и изумлённо уставилась на старика, который деловито проверял седло на лошадке.

— Вы о чём?

— А? Так вы не знаете? Я думал… Хотя, откель вам, вы ж тут не росли. У последнего владельца поместья…

— Дарслава?

— Его, да. Вот у него сестра была старшая. Как её величали? Уж не вспомню… Вроде, Вседара. Вот она-то у нас Неневеста.

— Разве? — удивилась Севара. — Я слышала, что Неневеста — девушка, заплутавшая в лесах.

— Дребень. Надумали и верют. А я вам говорю, что мальчонкой от матери слышал. Дарслав ещё юным был, да пропал сам-то. Его всем городом искали. Куда делся? Непонятно. А он с сестрой был. Ну и начали на неё всех собак вешать, мол, не углядела она. Ейная мать-то усопла, а Дарслав по отцу братом приходился. Ну, мачеха возьми да начни говорить, что девчонка младшого со свету сжить эдак хотела.

Ледяной ветер подувший с севера, пробрался под юбки, вцепился в лодыжки морозными пальцами, заставляя застыть на месте. Ни качнутся, ни сдвинуться. История деда Ежи напоминала ту самую, записанную в тетрадях…

На