Я кивнул.

— Но можно ведь посмотреть на берег… — сказала Юля и сама смутилась своей смелости вмешаться в «ученую беседу». — Извините…

— За что же? — воскликнул Черных. — Вы абсолютно правы. Мы не можем регистрировать изменение скорости течения абсолютного времени — да, собственно, и говорить-то об этом нелепо, — зато мы можем сравнивать течение времени в двух разных точках пространства. Это просто — теоретически. Пара абсолютно синхронных часов, электронных или атомных, с погрешностью менее миллиардных долей секунды за сутки, разносятся в эти самые две точки. Потом мы просто сравниваем разницу между ходом часов, накопленную за какой-то срок. И все.

— Понятно, — сказал я, припомнив приборчик, который Черных доставал из кармана у нас на пароходе.

— Но эти шутки со временем давно уже не новы для нас, — продолжил он свой рассказ. — Значительно позднее мы обнаружили другую вещь, которую не совсем понимаем до сих пор: резкую неоднородность пространства по отношению к нашим экспериментам, вообще по отношению ко всем явлениям, связанным с суб-переброской и Переходом…

— С переброской и… чем? — перебил его я, почувствовав вдруг в последнем прозвучавшем из его уст слове что-то особенное.

Черных резко смолк; сжал губы, словно допустил некую промашку.

— Неважно… пока. Скажем так: по отношению ко всему, чем занимается наша лаборатория. Суть этого явления в следующем. Переброска даже небольших масс и даже на небольшие расстояния требует значительных — весьма значительных — затрат энергии. Однако оказалось, что существуют на поверхности Земли точки, переброс между которыми оказывается практически неэнергоемким. Более того, мгновенное перемещение материальных объектов из одной такой точки в другую вообще может, порой, носить спонтанный, самопроизвольный характер. А уж если мы прикладываем к таким точкам нашу… наши усилия… тогда вообще получается… Я даже не знаю, как это определить — некое «смешение пространств и территорий», что ли.

Он замолчал, не то обдумывая дальнейшие слова, не то ожидая нашей реакции.

— Понятно, — повторил я. — И эта ваша база стоит, разумеется, в одной из таких точек, — я не столько спрашивал, сколько утверждал.

Черных кивнул.

— Да. И здесь мы подходим к вашей собственной истории, — он снова замолк на несколько секунд, обдумывая, вероятно, слова. — Дело в том, Андрей, что такие особые точки некоторым образом связаны друг с другом, причем не хаотически, а по некоторой системе, смысл которой пока ускользает от нас. Могу сказать только, что взаимосвязанные точки образуют на поверхности Земли некие треугольники или, говоря более общо, — некую гексагональную сеть. Наш вчерашний эксперимент…

Кажется, я вскинул голову слишком уж резко; по крайней мере, Черных уловил мое нервное движение и замолчал. Потом развел руками:

— Да, Андрей, я вынужден просить прощения — ваш катер, насколько я понимаю, случайно оказался вчера в одной из активных точек, связанных с нашей, и в одну из фаз эксперимента… произошел переброс. Мы уловили его по мощным темпоральным искажениям.

Я покачал головой:

— Вы ошибаетесь, Черных. Ваш эксперимент соединил вчера не два узла этой вашей «гексагональной сети», а, как минимум, три.

— То есть?

— Крайний Север, центральную Россию и.… — я не договорил, не зная, где мы находимся.

— И Урал… — задумчиво пробормотал Черных. — Кажется, я понимаю. Тройной переброс… по всем ребрам треугольника… Вы с Юлей изначально находились вчера в разных узлах?

— Интересно. Впрочем, мне следует вернуться к извинениям. Уверяю вас, эксперимент отнюдь не был направлен на то, чтобы перетащить что- либо — и уж тем более — кого-либо — из соседних узлов на базу. Уверяю вас, это произошло случайно, и тем не менее еще раз прошу прощения за причиненные неудобства.

Юля фыркнула — негромко, но достаточно выразительно.

— Послушайте, Черных, — сказал я (этот человек по-прежнему внушал мне устойчивую неприязнь, и я никак не мог заставить себя обращаться к нему по имени). — Послушайте, если я правильно понял, ваши исследования финансируются каким-то из силовых ведомств, а база ваша — секретна. Объясните мне, зачем вы нас сюда притащили, да еще рассказываете все эти подробности — не проще ли было сразу выслать нас и не затруднять ни нас, ни себя?

— Зачем же… — вскинулся было он, но тотчас прервал сам себя: — Впрочем, вы правы.

Он вздохнул, потер пальцем переносицу, словно поправляя несуществующие очки, потом коротким движением разгладил какую-то морщинку на скатерти.

— Да, мы подходим к самому важному. Существует еще и третий феномен, связанный с физикой переброса и открытый нами совсем недавно. Возможно, этот эффект, остающийся пока побочным результатом наших исследований, окажется на деле более важным, чем сама возможность мгновенной переброски материальных масс. Нам удалось нащупать третью сторону переброса.

Он замолчал.

— То есть? — спросил я.

— До сих пор явление переброса полагалось нами, так сказать, двухполюсным. Существует точка отправления и точка прибытия, ну, плюс еще канал между ними. Все. Но экспериментальные данные показывают, что в тех случаях, когда возникающий канал достаточно стабилен, из него есть третий выход.

— Куда? — спросила Юля в повисшей вдруг мрачной тишине.

— Не знаю, — ответил Черных. — Куда-то в сторону, куда-то прочь, вон из нашего мира. Теория переброса не воспрещает такого явления, но и не объясняет ничего. Ценой колоссальных усилий нам удалось единожды осуществить переброс в третью сторону. Приборный блок, служивший перебрасываемым телом, показал огромные градиенты скорости хода времени в тот момент, когда телеметрическая связь с ним прервалась. Блок не был уничтожен, но и не появился ни в одной из активных точек Земли. Я подозреваю, что мы нащупали… да, иной мир. Причем очевидная асимметрия переброса между этим миром и Землей заставляет нас полагать, что… — голос его стал ниже и тише. — Я понимаю, это звучит смешно, но… Если у Мироздания есть где-нибудь центр, то… возможно, третья сторона переброса — это ворота куда-то туда.

— Переброс в третью сторону вы и назвали Переходом, — тихо сказал я.

— Да, — Черных нервно улыбнулся. — Да. И мы должны