Я отвернулась. Собиралась пойти к каноэ, найти телефон и позвонить в Пикл-Лейк, чтобы за мной вылетели. С меня было достаточно. С моей точки зрения, нашему браку пришел конец. Я так и сказала ему, – ее лицо оставалось безмятежным, но по нему текли слезы.

– У вас был телефон? – переспросил Джек.

Он подумал, как кстати тот пришелся бы сейчас, можно было вызвать вертолет, вытащить ее отсюда.

Она кивнула.

– И потом что?

– Он завопил, что ничего не кончено, ни за что, и снова схватил меня, а я обернулась назад и ударила его здоровой рукой. Наверное, я дала ему пощечину и сбила с него очки. Они ударились о скалу. Разбились. Его единственная пара. Мы оба просто уставились на них. Он довольно близорукий.

– Близорукий? – повторил Джек.

– Однажды он сказал мне, будто с расстояния сорока футов может догадаться, что смотрит на собаку, но не будет иметь ни малейшего понятия о том, что это за собака.

Многое прояснилось: например, то, почему мужчина так старался разглядеть обрыв водопада, едва выехав из-за поворота. То, почему он не устроил им засаду на первой переправе, а дожидался на второй – он не доверял своему зрению; ему требовалось, чтобы все они находились очень близко к нему и были плотно сгруппированы. Тот уступ, где он ждал их, нависал всего лишь в двадцати футах над пляжем; они бы попали прямо под огонь его дробовика, если бы Джек не настоял на том, чтобы причалить выше по течению. Пьер все еще мог сплавляться по реке, поскольку он видел размытую белизну больших ям на порогах, и этого было достаточно, чтобы обходить их. Вот дерьмо.

– А дальше что? – пробормотал Джек.

– Я сказала: «Да пошел ты, так тебе и надо», и ушла, – теперь слезы текли ручьем.

– И?

– Я не знаю. Я отрубилась.

Джек и Винн переглянулись. Винн прочистил горло. Он собирался что-то сказать, но потом передумал.

– Какое исследование? – спросил Джек. Она моргнула, – Что за исследование вы здесь проводили?

– Буферизация, – проговорила она, потом закрыла глаза и сонно пояснила, – Способность субарктических рек и озер абсорбировать кислотные дожди. Мы геохимики.

Прозвучало так, будто она говорила это уже в сотый раз. Скорее всего, так оно и было.

* * *

Джек быстро освежевал и разделал олененка, они разожгли костер на камнях и сначала поджарили грудки, которые были размером с летнюю сосиску, а затем кое-как отскобленные от задних конечностей куски. На удивление мало мяса, самое большое, фунтов двадцать. Он был совсем младенцем. Тема того, насколько опасно разжигать костер, поднималась снова, но, похоже, риск попасть в засаду здесь, на случайном участке берега, был намного ниже, чем риск постепенно ослабнуть от истощения. Итак, они поджарили мясо, натянув его полосками на раздвоенные веточки, и все съели. Женщина несколько раз поморщилась, как будто мясо, попадающее в ее желудок, причиняло ей боль, но продолжила откусывать маленькие кусочки и медленно их пережевывать. Всем им ужасно хотелось иметь при себе хоть немного соли, но никто не произнес этого вслух. Они вскипятили в котелке речную воду и заварили некрепкий чай из одного пакетика с добавлением сахара, когда закончили с едой. Коричневого сахара у них оставалось, пожалуй, еще на два таких котла. Чай, белок и калории оживили их, по крайней мере Джека и Винна. Ее веки отяжелели, и она задремала. Они принесли спальные мешки, укутали ее и уложили на коврик, как делали раньше. Она уснула. За их спинами, вдали от костра, ночь была холодной. На полоске неба между деревьями звезды тлели не столько сквозь туманную дымку, сколько сквозь завесу дыма. Была ясная ночь, и впервые у них защипало глаза. Сначала они подумали, что виноват дым от их собственного костра, но ветер относил его искры вверх по течению. Джек закашлялся. Как бы там ни было, у него пересохло в горле.

Им придется грести отсюда на морозе, а у них не было с собой неопреновых перчаток, и впервые им достало решимости признаться самим себе в том, что они сглупили.

– Мы придурки, – сказал Джек.

Винн выковыривал сучок из куска плавника, который он подобрал на последней стоянке у озера. Он крепко сжимал его в левой руке и протыкал дерево кончиком складного ножа, как будто пользовался стамеской.

– Почему нам это не пришло в головы? Захватить с собой перчатки для гребли? Совсем крохотный объем ткани и целая уйма страховки.

– Потому что мы придурки?

– В точку.

– Потому что мы минималисты. Что является синонимом идиотов.

– Верно, – сказал Винн.

– Потому что ты минималист.

– Так, погоди-ка…

– Я предлагал взять с собой грипсы, помнишь? – они представляли собой трубки из неопрена, которые натягивались на ручки весел, как перчатки, и защищали руки, – И ты мне ответил, что на дворе август.

Винн поморщился.

– Что ты пытаешься из этого сделать? – спросил Джек.

– Не уверен, – Винн пожал плечами.

Джек прищурился.

– Как ты можешь работать над чем-то и не знать, что в итоге хочешь получить?

Он подтрунивал над ним. По правде говоря, это была одна из вещей, которыми он восхищался в Винне: то, как часто он начинал сооружать очередное произведение искусства со случайно подобранных камней, дерева или красок – и ни малейшего понятия не имел, что из этого получится.

– Но это же как готовить, – Винн поднял взгляд, – У тебя есть куча ингредиентов, ты начинаешь смешивать их по вкусу и не представляешь, чем это станет. Ты разве никогда так не делал?

– Нет. И в любом случае, это неправильный пример. Если у тебя есть куча ингредиентов и ты из них что-то готовишь, то в конце получится еда. Какая-нибудь. Твоя эта штука – это птица, или слон, или лодка в перспективе. Если ты не знаешь, что это такое, как ты можешь вырезать? В итоге у тебя останется просто куча стружек, – казалось, этот вопрос действительно беспокоил Джека.

Винн улыбнулся. Он подвинул палец, взглянул на результаты своих трудов и сказал:

– А, кузнечик.

– Да пошел ты на хер.

– Ты стал часто мне это говорить в последнее время.

– Я именно это и имел в виду.

Винн улыбнулся и продолжил вырезать что попало. Он еще немного повернулся боком к огню, чтобы на кусок дерева падало больше света, и тогда ветер тоже переменился, понес дым к стене деревьев, позволив им услышать шум течения. Грохочущий вдалеке прибой, колеблющийся и раздираемый ветром. Они оба сидели, повернув головы в сторону реки. Прибой вздымался и откатывался назад, как дыхание. Они внимательно прислушались и смогли