– Самое яркое доказательство банкротства Патрокла – твое увольнение. Я не осмелился бы уволить тебя, если бы за тобой стоял влиятельный человек… Но не расстраивайся. Улыбнись, без чужой помощи у тебя появится возможность повзрослеть.

Я пытался радоваться, но не выходило. Ничего хорошего в зрелости я не видел. Я не из тех, кто смиренно принимает ревматизм, облысение и издевательства детей-подростков.

Директор уловил мое смятение и позволил себе покровительствующий тон. Он задрал вверх указательный палец и направил его на висевшее на стене изображение броненосца, роющего нору.

– Хочешь добиться успеха в жизни? – спросил он.

– Не знаю, – сказал я.

– Ясно, что хочешь, но ты слишком робок, чтобы признаться.

– Возможно, – промямлил я.

– В общем, если хочешь побеждать, будь как броненосец. Взамен гордыни, достоинства и стыдливости обзаведись броней, как у него. Не бойся рыться в грязи, чтобы отыскать пропитание. А если почуешь опасность, беги в свою нору. Не стоит смотреть в глаза врагам. Они сами ослабнут. Будь как броненосец, и станешь победителем.

Ему бы трактаты по этике писать. Он знаток своего дела.

– Почему вы призываете меня к осмотрительности? – спросил я.

– Потому что идущие ко дну предприниматели имеют обыкновение класть много денег в банк, чтобы заверить всех в своей платежеспособности. Благодаря этому цирку банк зарабатывает, а банкрот может обмануть какого-нибудь лопуха и поправить свои дела. Однако, если он поймет, что мы знаем о его несостоятельности, то игра теряет смысл. Не так ли?

После ухода из банка радость защекотала мне нервы. Я смаковал картины грядущей бедности. Мне представлялось, как мы с Хулией живем в глухой деревне, она шьет одежду для местных жителей, а я развожу кур и выращиваю кукурузу. Наслаждаться фантазиями пришлось недолго. Я взглянул на будущее с другой стороны и ужаснулся. Мы не знали, каково это – жить бедно. В нашем образовании недоставало практики нищеты. Что стоило нашим родителям отправить нас на семестр в рабочий квартал? Неподготовленных, банкротство застало нас врасплох.

Я зашел в дом и не обнаружил признаков экономического краха. Даже подумал, что директор меня обманул. В кладовой было полно запасов. Тесть с тещей, как всегда, снабдили нас фруктами, мясом и другими продуктами. Мухи, кружившие по дому, были, как и раньше, упитанные и ленивые.

Талия позвала меня из спальни. Она лежала на кровати. У нее было бледное лицо, макияж размыли слезы. Я поцеловал ее в щеку и спросил:

– Что случилось?

– Папа сошел с ума. Он прислал сюда скульптора, чтобы он сделал слепок моего лица для посмертной маски.

Я с изумлением спросил:

– Какого черта ему понадобилась твоя посмертная маска?

– Он собирает маски всех членов семьи, чтобы соорудить каждому по саркофагу. Говорит, что не станет хоронить нас в пирамиде в обычных ящиках… Как бы то ни было, этот человек пришел, но я его выставила вон. Я не позволила ему намазать мне лицо специальной массой. Мне так ярко представилось, что меня хотят замуровать заживо.

Как плохо тесть знал Талию! Он понятия не имел, насколько сложно ей было смириться с неотвратимостью собственной смерти. Из-за своей бесчувственности, вместо того чтобы унять ее тревогу, он отправил к ней портного, чтобы тот сшил погребальный наряд. Все равно что сардине с клаустрофобией подарить жестяную банку. Правда, его жестокость не была преднамеренной. Единственным, кто знал о желании Талии жить вечно, был я. Жена собиралась побить рекорд долголетия Мафусаила, даже если бы ей пришлось встретить тысячный день рождения беззубой мумией. Качество жизни ее не волновало, только количество. По этой причине одно лишь упоминание о пирамиде повергало ее в ужас. Приготовить ей могилу значило признать ее смертной. А она в глубине души считала себя бессмертной. Поэтому ей казалось бессмысленным бронировать номер в отеле, где она останавливаться не собиралась.

Талия сквозь слезы произнесла:

– Рыть могилы – это не шутка. Папа навлечет на нас смерть. Я уже слышу, как она кружит неподалеку. Я в ужасе. Мне кажется, что если я встану с кровати, то она на меня набросится. Я уверена, стоит мне выйти на улицу, как меня собьет машина, или я подхвачу смертельный вирус.

Я долго слушал ее литанию [25]. Страдание прочертило на ее лице шрамы уныния. Оно превратило ее в одну из тех бледных девушек, в которых влюбляется Дракула в английских фильмах. Эти молодые зомби меня раздражают.

Устав от ее причитаний, я сказал:

– Ты дура. Убиваешься без повода. Ты же знаешь, что никогда не умрешь при всем желании.

– Ты даешь гарантию, что я буду жить вечно?

– Готов поставить состояние на твое бессмертие, – воскликнул я.

– А я тебе, к сожалению, не верю, вот в чем дело.

– Не я один готов побиться об заклад. Среди тех, кто того же мнения, Иисус Христос, Моисей, Заратустра, Магомет, Платон, священник из нашей церкви, начальник полиции, Рональд Рейган. Это ли не люди, которым можно доверять больше, чем мне?

Талия рассмеялась и высморкалась. Нет более убедительного аргумента, чем ссылка на авторитеты.

– Дело с маской мы решим в два счета. Я попрошу Эмилию попозировать вместо тебя. Твой отец ничего не узнает, и все останутся довольны.

– Я не против, – ответила она. – Что один профиль, что другой.

Звонок в дверь. Иду открывать. На пороге Ликург. Лицо его как никогда неприятно, из-за похотливой оживленности он похож на неуемного развратника. На нем дорогие импортные вещи, которые, однако, ничуть не скрывают отсутствие у него вкуса.

– Не буду отнимать у тебя время. Я пришел за твоей машиной. Она тебе сегодня не понадобится?

– Сегодня я не планировал никуда ехать. Когда она тебе нужна?

– Чуть позже, но забрать ее я хотел бы сейчас. Я назначил Ольге свидание в мотеле. И не рискую ехать на своей, ты же знаешь, как ревностно жена следит за мной.

Ликург не преувеличивал. От его жены не ускользнула бы и карманная собачка. Следователи гестапо всегда мне представлялись похожими на Хустину.

– С Хустиной любых мер предосторожности мало. Будь начеку, – посоветовал я и полюбопытствовал: – Во сколько ты за ней заедешь?

– Я за ней не поеду. Мы встретимся в мотеле. Ольга возьмет машину Хулии.

Я сразу же связал события и не без причины заволновался.

– Как интересно! Моя машина и машина Хулии рядом перед мотелем. Что подумают люди, увидев их?

– Подумают, что это случайность. Вряд ли кто-то считает тебя извращенцем настолько, чтобы вообразить, что ты перепихиваешься с сестрой жены. Ведь так?

– Даже не знаю. Люди любят языком потрепать, – попробовал я слабо возразить, понимая,