Медики зашумели, пока главный не шикнул на них. Он, конечно, был уже в ярости, но, к его чести, умел владеть собой.

– Продолжайте, Надежда Александровна.

– Было одно нападение на бригаду номер пять, врач Дуброва, фельдшер Сорокина, по адресу – Горная, 17. Вызов был осуществлен родственниками, на труп. Бригадой констатирована биологическая смерть мужчины возрастом примерно сорока пяти лет. Анамнез и паспортные данные выяснить не удалось по причине общего негативного фона родственников, пьяных, как указано врачом. Был вызван наряд милиции, который прибыл через три с лишним часа.

По рядам пронеслись возмущенные шепотки.

– Никого, естественно, на месте вызова уже не было.

– Ущерб нанесен бригаде?

– Врачу Дубровой порвали халат, их вместе с фельдшером многократно оскорбили нецензурно. Объяснительные с обоих получены. Будем писать заявление в милицию, хотя, конечно, толку… Далее… Был факт драки в приемном отделении третьей больницы.

– Начинается… – пробормотал я. Сидящие через Офелию от меня «реанимальчики» насмешливо скривили физиономии.

Интересно, какая именно драка имеется в виду?

– Кто отличился? – угрожающе спросил главный врач.

Надежда закатила глаза к потолку.

– Бригада четырнадцать.

– Все ясно. Николай Викторович, вам не кажется, что к этой бригаде, а точнее – к этой смене, пора принимать меры?

Начмед пожал плечами.

– Надо сначала разобраться. Что там случилось, Надежда Александровна?

Пока старший врач излагала подробности, я, окончательно рассвирепев от то и дело поворачивающихся ко мне голов и бросаемых любопытных взглядов, сделал равнение налево, как и мой врач до этого. На беду, солнечный лучик пробрался в окно и ударил мне прямо в глаза, поэтому продемонстрировать свой гордый профиль обвинителям мне не удалось. Моргая, я уставился на грозную физиономию Аркадия Михайловича.

– Вертинский, чем объяснишь свой поступок?

– Мужской гордостью, – нагло отвечаю я, вставая. – Природной обидчивостью.

– Пока ты находишься на смене, в качестве фельдшера, свою гордость и обидчивость можешь знаешь куда засунуть?

– Аркадий Михайлович, вы правы, как всегда. Просто это очень больно, когда бьют кулаком по носу. Так и тянет загордиться и обидеться.

Главный угрожающе набычился.

– Я тебе еще раз говорю…

– Аркаша, хватит дурака валять, а? – внезапно подала голос Михайловна. – Тебе Надька уже все рассказала – напали на нас, а не мы на них. Это была самооборона. Чего ты к парню цепляешься? Он и так травму получил, неизвестно еще…

– Офелия!!

– Не ори! – ответно взвизгнула врач. – Я тебе не девочка, твою мать, чтобы меня перед всеми отчитывать! Забыл, как трясся, когда меня в семьдесят третьем на себя вызывал? А? Или когда…

Обреченно закрываю глаза и сажусь. Главный и Михайловна принялись орать друг на друга, не реагируя на тщетные попытки старших врача и фельдшера их угомонить. Персонал, пользуясь неразберихой, снова зашумел, обсуждая происходящее. Я поймал мягкий взгляд Алины, сидящей на соседнем ряду около Дарьи Сергеевны. Она улыбнулась, слегка покачала головой.

– … и мне насрать, что ты там…

– Я тебя, кляча старая, уволю к чертовой…

– Да мне твое увольнение до…

– Офелия Михайловна, я вас прошу, угомонитесь! – тщетно взывала Валерианка, теребя ее за рукав халата.

– Ладно! – отрубил главный. – Прекратим этот балаган! Врач Милявина, выйдите с планерки!

Офелия, отпихнув стул, промаршировала по проходу между столами и грохнула дверью. Это она любит. Дома у нее, думаю, все дверные косяки давно пошли трещинами… Впрочем, с главным она лается примерно каждую третью пятиминутку, все это всегда заканчивается взаимными оскорблениями, угрозами увольнения и хлопаньем дверями. И, как правило, всегда спускается на тормозах. В любом коллективе у руководства должна быть, думаю, такого рода официальная оппозиция.

– У вас есть еще что-нибудь, Надежда Александровна?

Старший врач качает головой и снимает очки.

– Анна Валерьевна?

– Да, у меня есть. Утром я проверяла укладки, в двух из десяти проверенных обнаружила в контейнерах для использованных игл иглы в колпачках.

– Опять… – вздохнул заведующий. – Сто раз уже говорили.

– Да, – повысила голос старший фельдшер. – И будем говорить еще, раз до сих пор есть непонятливые. Всякий раз, когда вы надеваете колпачок на использованную уже иглу, есть риск того, что вы уколите себе палец. А там, в чужой крови, может быть и ВИЧ, и гепатит и всякая такая дрянь! Поэтому в укладках есть контейнеры для использованных игл, в которые вы должны…

Это я уже не раз слышал, поэтому отключаю слух, уставившись на розовый солнечный зайчик, неспешно ползущий по стене. Все, смена почти закончена. Теперь домой, в кроватку – и спать, спать, спать, до обеда, как минимум. Впрочем – я бросаю взгляд на внимательно слушающую Валерианку Алину – весьма вероятно, что стандартной схеме отдыха именно сегодня стоит изменить.

– У вас все, Анна Валерьевна?

– Нет, – старший фельдшер потрясла синей тетрадкой. – Снова не заполняют журналы приема и передачи смен.

– Будем наказывать, – с удовольствием отзывается главный врач. – Кто?

– У меня все актировано списком, я его вам представлю после планерки.

– Хорошо, – в голосе Аркадия Михайловича слышится нетерпение. – Вопросы у кого-нибудь есть?

Все старательно отводят глаза. Какие, к Богу, вопросы могут быть после бессонных суток?

– Всем спасибо, вы свободны.

– А вас, Штирлиц, я попрошу остаться… – вполголоса бормочу я. Лешка, стоящий рядом, хихикает.

– Вертинский, задержись! – словно услышав, застигает меня в проходе рык главного.

– Черт…

Громко фыркнув, «реанимальчик» пихает меня в бок. Докаркался, мол.

Заранее повесив голову в позицию скорбящего, подхожу к столу. Главный молча смотрит за меня, на дверь учебной комнаты, медленно выпускающую гомонящий персонал.

– Ну, что скажешь?

– Больше не буду.

– Будешь, куда ты денешься. Кстати, мне тут с утра один хрен звонил, с армянским таким акцентом жутким, спрашивал, когда новые сумки для Антона со «Скорой» привозить. Ты не в курсе, кто это?

Ай, спасибо тебе, толстячок! Без парфянской стрелы ну никак нельзя. Удод жирный…

– Нет, – честно смотрю в глаза главному.

– Ну и молодец, – слегка улыбается Аркадий Михайлович. – Тогда я сам приму решение что с ними делать – раздам на бригады, например. Тебе это нравится?

– Отличное решение, по-моему.

– По-моему, тоже. Ладно, ступай, тебя ждут, кажется.

Я поворачиваюсь и вижу Алину, скромно стоящую у дверей. Она действительно меня ждала! Что-то часто я стал краснеть…

Мы вместе выходим с учебной комнаты, идем по коридору, гудящему от перебегающих из комнаты в комнату медиков. Яркий солнечный столб врывается в окно, растекается теплым пятном на полу, полный танцующих невесомых пылинок.

– У тебя каждая смена такая?

– Когда как, – уклончиво отвечаю я. – Бывает, что и без драки работаю…

– Антошка!

– Ау? – поворачиваюсь. Настя, меняющая меня, стоит у двери в бригаду.

– Ты уже все сдал? Или