– Чего это ещё? – удивился Хак.

Разговаривали они по телефону – Машу поселили в доме Андрея и Миланы, а Кирилла привезли в дом самого Миронова – для конспирации, чтобы не подставлять её под удар и не давать лишнего козыря Лесину.

– Так разве можно жить? Я за тебя так боюсь!

– Дорогая, это нормально! Ты просто подзабыла! – с непередаваемым апломбом заявил довольный Хантеров.

– Слов нет… – выдохнула Маша. – Ладно, давай ты сначала поймаешь этого гaдa, а потом… Потом я тебе всё скажу!

– Буду ждать! – рассмеялся Хантеров.

Ему самому очень не хотелось разлучаться с Машкой, но…

– Если мы его сейчас не выманим, потом будет хуже – или надо будет рассчитывать, что он прознает про мою семью, и придётся охранять всех, да не просто так, а плотно, или его уберут и пошлют кого-то ещё. Тоже не вариант, прямо скажем! – размышлял Хантеров. – Как ни крути, надо действовать сейчас.

– Дядь, а как ты физически сможешь ему противостоять? – Иван переживал всерьёз. – Первый раз ты увернулся, ну почти увернулся, а сейчас?

– А сейчас и уворачиваться не собираюсь – пусть стреляет! – холодная улыбка Хака предназначалась вовсе не Ивану, а тому самому дурню, который из жадности стал вором, а из зависти и злобы пошёл ещё дальше, шагнув настолько далеко, что уже стоял у собственной истончившейся до прозрачности последней черты.

– Дядь, может, всё-таки подберёшь дублёра…

– Ванька, это мой бывший сослуживец. Готовили нас отлично… Да, он, конечно, много чего растерял, но не настолько же, чтобы не отличить меня от кого-то другого, тем более что за мной недавно пристально наблюдал. Почует, что это ловушка, смоется, будет ещё хуже.

– Да, но…

– Вань! Ты – мужчина, взрослый уже, сильный. Ты должен понимать, что есть вещи, которые делать просто надо. Вот как сейчас.

– А эта твоя Маша? Ну она ведь тоже против!

– Маша против, конечно, что ты хочешь от женщины? Она и переживает, и беспокоится. Но Маша меня знает много лет, мы были женаты… Она точно знает, когда надо разжать руки и отпустить, иначе… Иначе то, что останется с ней, будет таким же безвольным как её этот… Второй муж.

Хантеров поморщился. Он бы сейчас с Машкой расписался, чисто на всякий случай – мало ли что… Но приходилось ждать, пока не будет оформлен её развод с тем недоразумением – Ильёй.

– Короче говоря, больше ко мне с этим не приходи. И да… Если что-то не получится, имей в виду, Машу и детей не бросать. Понял? Отвечаешь за них! Правда, Машка и сама может практически всё, но придурков вокруг хватает, так что присмотришь…

– Дядь!

– Хватит, Ваня, это жизнь, ты всё отлично понимаешь.

Иван понимал… Ещё как, только вот сил принять не было. Дядя был единственным человеком в мире, которому он безоговорочно доверял, который его не подводил и был его семьёй. Появление бывшей дядиной жены Иван сначала всерьёз не воспринял. Нет, конечно, он знал о той самой Маше, которая была настолько дура, что посмела с дядей развестись!

– Да она его просто не любила! Ну, подумаешь, изменил раз… И то случайно! Так нет, зараза такая! Развелась, не простила, да подумаешь, прынцесса! Даже детей не пожалела и замуж через год выскочила за какого-то…

Как Маша выглядит, Иван никогда не интересовался – делать ему, что ли, нечего, старые фотки рассматривать? Да и зачем ему какая-то дyрища, которая явно не лучше его собственной мамаши?

С детьми дяди Иван несколько раз сталкивался, но так… Издалека. Просто видел. На общение не нарывался, дядя не настаивал – понимал, что Ванька отчаянно ревнует. Да и мало было возможностей – Иван был в Суворовском, потом в армии, потом дядя привёл его работать к Мироновым, не до общения было.

Первая встреча с тёткой, едва не притопившей его в болоте, Ивана ошеломила. Злился он на неё аж жуть как, но невольно зауважал, да, неохотно, скрепя сердце, только вот так как-то вышло, что она сразу выделилась из общего потока «да пошли они все, бaбы эти».

Когда выяснилось, что именно она – та самая гадина, так болезненно задевшая своей дурью дядю, он был готов плюнуть на всё, высказать ей в лицо, что именно он думает о её поведении и уехать, но…

– А если её того… достанут? Дядя не простит! – именно это и заставило Ивана остаться.

Узрев её мужа Илью, Иван решил, что Маша даже хуже, чем его мать – как можно было променять его Хантерова на вот это? На вот это мямлившее невнятности нечто?

Потом он в полном ошеломлении наблюдал, как она сама вышибла и мужа, и свекровь. И опять не понимал…

– Ну она же с характером. С нормальным таким… Как она могла жить с таким рохлей?

Нет, снаружи Иван вообще не выдавал своё отношение, держался изо всех сил. Правда, испытывать неприязнь становилось всё сложнее и сложнее. Как-то испарялась она, исчезала сама по себе.

Окончательно сломался Иван, когда Миронов ему сказал, что дядьку тяжело ранили. Так тяжело, что… Короче, надо срочно везти эту самую Машу, потому что Хак может и не справиться.

– Чем она ему может помочь? – страдал Иван.

В ту ночь, когда за Машей закрылась дверь реанимации, он понял многое. Во-первых, то, что безнадёжное покачивание головы врача может ничего не значить, ну вот вообще ничего. Во-вторых, что он ничего не понимает в женщинах. В-третьих, то, что… Пожалуй, он был неправ. Ну и на него проруха бывает. Все же иногда ошибаются, может, всё-таки и он ошибся?

А вот сейчас получается, что дядя всерьёз ему… Завещает присматривать за своей семьёй?

– Да что ты так вскинулся? Это скорее Машка за тобой присматривать будет – она сказала, что тебе приходить не просто можно, а ещё и нужно! – Хантеров тихонько посмеивался над Иваном – тому порой трудновато давалось осознание реальности.

– Но учти, это на самый-самый неожиданный случай! Я так думаю, что мы без него обойдёмся. А сейчас твоя задача – во-первых, смотреть, чтобы Машка близко к этому дому не подходила, а во-вторых – чтобы никто посторонний к нему не приближался. Понял?

– Понял, – согласился Иван – деваться-то всё равно некуда.

Вот и пришлось ему возвращаться в дом среднего сына Миронова, а поймав вопросительный взгляд дядькиной жены, отрицательно покачать головой, мол, не получилось переубедить.

– Ладно, не расстраивайся! Мы его просто подождём и обязательно дождёмся! Понял?

Интонация настолько была похожа