из нас. Еще день назад я бы сказала – самым безрассудным. В детстве он никогда не боялся нырнуть с обрыва в реку или залезть на самое высокое дерево. Наверное, это не очень опасно, если ты владеешь магией, но все же.

Но сейчас это не глупый трюк и не мальчишеский каприз. А реальность. Наводнение и болезнь тети Зельды. Жизнь и смерть.

– Оба эти явления взаимосвязаны, и я не могу с ними совладать. Мы не можем. Я не могу ничего сделать и… – Он борется с нахлынувшими эмоциями, каких я никогда у него не видела. – Мы ее потеряем.

Он говорит о своей матери. Раньше я думала, что она борется с раком, но теперь, когда я стала ведьмой, все кажется несколько иным…

– Зан…

– Никто не может ее вылечить. Джейкоб обращался ко всем знакомым Целителям, но они твердят одно и то же. Они могут приостановить болезнь, но не избавиться от нее. – Он потирает лицо ладонями. – Ведьмы не умирают такими молодыми. Черт возьми, мы все были удивлены, когда твоя бабушка умерла в сто тридцать лет.

– В сто тридцать что? – Камень на ее могиле гласит, что ей было девяносто пять.

Но он меня не слушает.

– Я рад, что у тебя появилась сила, Эмерсон. Правда. Теперь ты стала собой. Но это еще один показатель темных времен. Того, что дела идут плохо. Чем больше возникает подобных неожиданностей, тем ближе тьма.

– Тогда мы победим ее.

Он качает головой и почти улыбается.

– Наверное, ты и правда наш Воин, но даже Воины должны понимать, что сражение не всегда означает победу.

– Я понимаю, что ты знаешь больше меня. – Трудно признаваться в подобном, даже если это правда. – И возможно, сейчас я иду в новом для меня мире на ощупь, но всегда, абсолютно всегда можно что-то сделать. Если Джейкоб продолжает помогать тете Зельде, значит, он думает, что найдет лекарство. Если духи показали Элоуин наводнение, значит, они считают, что мы сможем что-то с ним сделать. Так?

– Если бы мы знали намерения духов, – с горечью отвечает Зандер, – мы бы не собирались здесь, чтобы творить заклинания в темноте.

– Но у меня есть сила, и возможно, благодаря ей мы найдем ответ. – Я тянусь к нему: мне хочется встряхнуть кузена, но я лишь по-дружески легонько стискиваю ему руку. – Тебе нужно иметь веру.

– Не знаю, как много веры во мне осталось.

На сей раз я и правда его встряхиваю. Ну не его, а только его руку. Очень уж Зандер крупный.

– Посмотри на меня. У меня есть сила. Я столкнулась с черной магией, которая должна была меня убить, но я победила. Это не дисбаланс. Это контрбаланс. Случиться может что угодно, Зандер. Что угодно.

Он не закатывает глаза и не отстраняется, и я воспринимаю это как знак согласия с моими доводами.

– Но тебе нужно верить. Мы должны попытаться. Нам нельзя воевать между собой, когда вокруг нас собралась армия монстров. Нам нужно доверять друг другу. Верить друг в друга. Вот это и есть настоящая магия.

Уголки его губ слегка приподнимаются.

– Есть вещи, которые не меняются. Например ты.

– А ты подумай о том, сколько я сделала без помощи магии, Зандер, – улыбаюсь я. – И представь, что смогу с ее помощью.

Он отступает, снова потирает лицо ладонями, и только теперь я понимаю, как он устал. И думаю о том, как много он держал внутри. С тех пор, как тетя Зельда занемогла, я видела, как легкость бытия уходит из него капля за каплей.

Мне не нужна магия, чтобы это увидеть. Но теперь, когда она у меня есть, я отчетливо вижу, как много личных переживаний он прятал от постороннего взора.

Возможно, с помощью какого-нибудь заклинания. Боль, тревогу и страх за свою мать и за все остальное он спрятал внутри. Но страх невозможно просто запереть под замок. Он лишь растет, разрушая фасад спокойствия, и дает о себе знать.

Белоголовый орел снова пикирует и на сей раз садится Зандеру на плечо. Они оба смотрят на меня золотистыми глазами.

– Спасибо за беседу, Эм, – благодарит Зандер.

Не уверена, что он и правда благодарен, но я улыбаюсь ему в ответ.

– Увидимся завтра.

И вот он с присвистом воздуха исчезает в яркой вспышке.

Я глубоко дышу в темноте. Должна признать, что после разговора с Зандером я чувствую… нежность. Тетя Зельда больна чем-то, с чем борется Джейкоб. Моя бабушка оказалась в сто раз более потрясающей, чем я думала, а Сант-Киприан нуждается во мне как никогда.

А мой кузен умеет чувствовать гораздо глубже, чем хочет показать. Я слышу, как ко мне приближается нечто на четырех лапах, и сердце у меня уходит в пятки. Но это не красноглазые чудовища. Это Кэсси. Моя собака. Мой фамильяр.

Я встаю на колени и ощущаю виляние ее хвоста, от которого у меня идет волна приятного тепла по телу. Я провожу рукой по ее длинной спине.

– Ты ужасно большая собака.

Она не издает ни звука, но мне слышится смех. Не очень понятно, зачем нужны фамильяры. Она должна меня охранять? Или быть моим другом?

В любом случае, мне нравится ее гладить. Я жду, что она заговорит со мной или ответит, но она спокойно сидит и позволяет себя гладить. За нашей спиной со скрипом отворяется задняя дверь дома.

– Ей придется остаться здесь, – извиняющимся тоном сообщает Джейкоб. Я оборачиваюсь: он стоит на крыльце, держа руки в карманах. – Ей лучше скрыться от посторонних глаз. Кто-нибудь в городе ее узнает, и вы обе окажетесь в опасности.

Я предполагала, что так и будет. Но все равно от его слов мне становится еще грустнее, потому что я только недавно вспомнила Кэсси. Или почувствовала, что вспомнила. Я почесываю ее за ушами в последний раз. Она гавкает в ответ, и я прекрасно понимаю, что она хочет сказать.

Я поворачиваюсь к Джейкобу.

– Присмотришь за ней?

– Да. – Мы глядим друг на друга, и его взгляд… тяжелый. Это не новость, если честно, но в последнее время такое случается чаще, чем обычно. Он спускается со ступенек и протягивает мне руку. Делает это как будто неохотно, да и мне дискомфортно.

Может, это страх?

– Почему я не могу транспортироваться самостоятельно? – спрашиваю я без всякого раздражения.

– Потому что Скип владеет черной магией, Эмерсон. Нам повезет, если адлеты – единственные, кого он за тобой отправит. Ты огрызаешься на всех, кто хочет о тебе позаботиться, но сейчас тебе придется позволить нам