«Тогда, зачем все?!» - ужаснулась Анна. Она уже рассмотрела, какой мелкой, недокормленной и неухоженной была эта девочка. Рассмотрела синяки и царапины, и захотела было подняться наверх в спальню Дурслей, поставить заглушающие чары и лечить их Круциатусом[4], пока не подобреют. Но делать этого сейчас было нельзя, хотя никто, - даже она сама, - не сможет запретить ей наведаться к Дурслям как-нибудь в другой раз. Через год, скажем, или два. Энгельёэн не стали бы великим родом, если бы умели прощать обиды или забывали вернуть своим врагам причитающееся.

- Я сейчас умру? – спросил между тем ребенок.

- Мои мама и папа умерли, - объяснила девочка. – Попросить помочь мне они могли только ангела или фею. Но я знаю, куда ангелы забирают людей. Не думайте, тетя фея, я не боюсь. Я согласна.

«Твою же мать! – вспыхнула Анна. – Я убью этого урода. Специально запишусь в пожиратели, чтобы убить этого говнюка, а потом снова выпишусь!»[5]

- Нет, милая, - погладила она девочку по всклокоченным волосам. – Умирать не надо. Я не ангел и не фея. Я просто волшебница, и, если ты не против, я заберу тебя к себе домой, в мой волшебный дом. Согласна?

- Да! – просияла девочка. – А как? Дядя же заругается. Тетя будет кричать…

- Не бойся! – утешила Анна ребенка. – Я же волшебница. Я погрузила всех в доме в волшебный сон, и никто даже не узнает, что мы ушли.

Она завернула девочку в ее тощенькое лоскутное одеяльце, взяла на руки и аппарировала в Энгельёэн-мэнор.

[1] Суперлатив – превосходная степень.

[2] Согласно Энциклопедии Гарри Поттера, Бомбарда (англ. Bombarda) - чары, взрывающее препятствие (например, стену).

[3] Согласно Энциклопедии Гарри Поттера, Обливиэйт (другие переводы: «забудь», «заклятие забвения» или просто «забвение») (англ. Obliviate) - заклинание изменения памяти. Может стереть недавно полученную информацию.

[4] Согласно Энциклопедии Гарри Поттера, Круциатус (англ. Cruciatus) - одно из трёх «Непростительных заклятий». Применение его к человеку карается пожизненным заключением в Азкабан. Круциатус — заклинание боли и ужасных, нестерпимых мучений. Но для того, чтобы заклинание работало в полную силу, недостаточно просто направить волшебную палочку на жертву и произнести: «крУцио!», нужно ещё и наслаждаться болью жертвы. Предполагается, что любое из трёх непростительных заклятий требует именно искреннего желания причинить вред жертве.

[5] Автор немного пошутил, перефразировав монолог генерала Черноты в пьесе Булгакова «Бег».

Глава 6

Глава 6. Так что ж там ангелы поют такими злыми голосами…

Утро началось поздно. Анна устала, а ребенок перенервничал. Поэтому сама она проснулась в десять, а девочке позволила спать столько, сколько получится. Без зельев и без волшбы. Просто здоровый детский сон после встречи с ангелом.

«А ангел - это я? Я ангел?» - Она в очередной раз стояла перед зеркалом, смотрелась в него, рассматривая себя и ведя нескончаемый диалог со своим отражением. Это вошло в привычку и странным образом примиряло ее со всеми несуразностями новой жизни.

«Ангел… Наверное… Но вряд ли добрый ангел».

После душа и плотного завтрака, - овсянка, бекон, яйца и бобы, - по начавшей уже формироваться традиции, она стала под кофе разбирать почту, а писем, к слову сказать, за три дня накопилось немало. Дамблдор настаивал на встрече, Фадж об этом вежливо просил. Но оба они по-прежнему обращались к Леди Роули. А вот Беллатриса, Адара и Лили написали именно ей, то есть, Анне Энгельёэн. Лили послала свое письмо поздно ночью, и можно лишь догадываться, что у нее там такое произошло, но она поспешила сообщить Аннике, что, во-первых, страшно рада, что та жива и более-менее здорова, а во-вторых, что со средой, увы, ничего не получится. Она, де, должна быть, как только что выяснилось, на каком-то приеме, устраиваемом друзьями мужа.

«Все ясно, - грустно усмехнулась Анна. – Муж застукал. На чем-то, видать, прокололась, но оно и к лучшему. В нынешних обстоятельствах ей все равно пришлось бы «отказать от дома». Ставить Лили в известность о том, что Хетти нашлась, было преждевременно. Иди знай, где и когда она об этом проговорится? Но, даже если проявит чудеса скрытности, легилименцию[1] никто пока не отменял, - между тем, Дамблдор слыл очень сильным легилиментом, - а окклюменцией[2] Лили, если и владеет, то не слишком хорошо. Так что, нет. Столько лет жила в неведении, поживет еще какое-то время, не умрет.

Анна ответила ей недлинным, выдержанным письмом, в котором просила не волноваться об отмене вечеринки:

«Не сделала бы это ты, пришлось бы сделать мне, - писала она. – У меня несколько изменились обстоятельства, и я должна срочно вернуться в Швецию. На этот раз ненадолго. Приеду через неделю, максимум – через две».

Блэкам, хотевшим с ней снова встретиться, - каждая в отдельности и, по-видимому, с разными целями, - она написала примерно то же, что и Лили. С одним исключением: Беллатрису она попросила подготовить к завтрашнему утру копии документов, собранных Вальбургой по делу Сириуса. Его делом она решила озаботить мэтра фон Шуха, но это теоретически. А сейчас выдалась возможность воплотить теорию в практику. Раз уж она все равно собралась увидеться с ним лично, - а она действительно собралась, - было бы глупо не поговорить так