род старше, тем больше у него было возможностей получить все это. И те, кто получал, богатели и властью ширились. А вот Вельяминовы отчего-то сидят в своем Подкозельске, который деревня деревней, и носа в столицы не кажут. Должностей не требуют, девиц своих на невестины ярмарки не возят, как и сами на них не ходят…

— Может… — Кошкин пальцем ткнул в папку, содержимое которой до сих пор оставило горькое послевкусие, которое кофеем не смыть.

— Да нет, они и до той поры как раз-то… точнее, как раз до этой самой истории о Вельяминовых не то, чтобы не знали, но такое вот… знаешь, случается ощущение обычности, что вроде бы и есть такие, но где-то там, далеко… если бы касалось человека, я бы сказал, что имеет место отвод глаз. Но чтобы на весь род наложить? И главное, нельзя их вовсе затворниками назвать. В столице являлись, дела опять же вели со многими купеческими домами.

— Сыры продавали?

— Главным образом… я ради интереса поискал. Если лет пятьдесят тому Вельяминовские сыры многим были известны, то теперь лишь в «Метрополе» и удалось отыскать… золотые, право слово. И как сказано, купить их можно исключительно по записи. А запись на некоторые сорта на пару лет, я тебе скажу.

— Тогда откуда долги-то? Если золотые и по записи…

— Вот и это мне интересно… весьма интересно… как и то, отчего тот же «Метрополь» сыры закупает у некоего Свириденко… — князь слегка призадумался. — Весьма… одиозная личность.

— А сыры-то неплохие?

— Неплохие? Скажем так… я в очередь вписался… и даже почти решил взятку предложить, но потом подумалось, что как-то оно… неудобно, что ли. Да и еду в Подкозельск. К истокам, так сказать… авось и получится о прямых покупках договориться.

На лице Чесменова появилось премечтательное выражение, впрочем, держалось оно недолго.

— Так вот, Вельяминовы жили себе тихо, впрочем, от службы государственной не уклонялись. Время от времени кто-то из рода в армию шел… прочие растили там коров, коз и кто еще молоко дает…

— Пингвины?

— Вы тоже этот бред смотрели? — оживился князь.

— Присутствовал, так сказать, при рождении великой идеи освоения Арктических просторов, — Кошкин надеялся, что голос его звучит в достаточной степени серьезно.

— Вот-вот, так всем и говорите, а то… мало ли. Но пингвинов, думаю, в Подкозельске не держали… к Вельяминовым возвращаясь. Жили они, женились… как понимаю, без оглядки на родовитость и порой даже приданое.

— Вы хорошо успели поработать.

Кошкину подумалось, что Чесменов не зря славился своей дотошностью. И вправду въедливый, если не поленился родословную проверить.

— А то, никогда не знаешь, что в деле пригодится… так вот, обычно пару искали средь соседей ближних или дальних, пока Михайло Вельяминов, служивший при гвардии, не обручился с девицей Пашкевич, Феодосией. Причем вторым браком. От первого у него дочь осталась.

— Людмила.

Эту часть истории Кошкин уже знал.

— Она самая. Позже появилась и вторая девочка, Любава. А вот тут некоторые интересные моменты… сколь понимаю, Феодосия привыкла к красивой жизни, поелику осталось семейство в Петербурге. Людмила же, жившая до того с дедом, отправилась в пансион. Полагаю, старику не понравилась идея договорного брака…

— Это…

— В отчеты не попало? Меж тем в архиве имеется подписанный договор. Людмилу Вельяминову сговорили за некоего Свириденко Потапа Игнатьевича… и вот ты говорил, зачем та история… затем, что жаловались аккурат на некоего Свириденко Игната Потаповича…

— Погоди…

— Сын, — подсказал князь. — Того самого Потапа Игнатовича. Договор весьма любопытный, к слову… начиная с того, что на момент его подписания невесте было шесть, а жениху — двадцать шесть. Свириденко — род купеческий, титулом обзаведшийся относительно недавно. Богатый… и в день подписания договора некоторые закладные Михайло Вельяминова оказались погашены. Да и банковский заем, им взятый, выплачен.

— Вот… — Кошкин и не нашелся, что добавить.

Чесменов криво усмехнулся.

— Практика договорных браков вполне обычна. Это сейчас вон свобода воли, самовыражения… индивидуальность… во времена моей молодости был род и его интересы. Только сомневаюсь, что этот брак был в интересах Вельяминовых. Да и не вышло ничего. Договор по итогам этой вот историйки, которая в бумагах сохранена, был расторгнут в одностороннем порядке. Полагаю, Свириденко оскорбились до глубины души, а оскобленными, выставили к Вельяминовым счет немалый. Оказалось, что Михайло Вельяминов множил долги с небывалой легкостью… старый Вельяминов кое-как выплатил… тогда-то и пришлось продавать земли.

— И скупил их этот… Свириденко?

— Именно. Он женился… жена родила сына. И тихо скончалась.

— Сама?

— Жалоб и заявлений не было. Может, и сама… хотя с чего помирать одаренной и сильной девице, если дитя у неё от немага, а потому перенапряжение силы вряд ли возможно.

— Людмила Вельяминова тоже умерла.

— Вот! Как и ваша матушка… извините, если лезу не туда.

— А если скажу, что не туда, перестанете лезть? — поинтересовался Кошкин.

— Не дождетесь. Это… весьма показательный пример.

Наверное, стоило бы оскорбиться. Или и вправду сказать, что Чесменов перебарщивает, но Кошкин промолчал.

— Ваш отец одаренный, как и вы. И силы вы немалой. Если ваша мать была женщиной обычной, эта беременность далась ей тяжело. Сейчас, если есть хотя бы намек, что у неодаренной женщины будет одаренное дитя, её ставят на особый учет… Людмила Вельяминова, думаю, умерла от тоски, как бы банально это ни звучало. Или от совести. Оказалось же, что она не только опозорила род, но и поставила его в… финансово неудобную ситуацию. Полагаю, как и многим особам юным, ей казалось, что лучше уж умереть, чем так вот. Она и умерла. Бывает, когда человек всею душой стремиться к смерти. Тогда и целители бессильны.

Князь снова замолчал, явно задумавшись о своем.

А ведь жена его погибла давно… лет десять тому точно, если не больше. Он же вон, по сей день черную траурную ленту на рукаве носит.

— А вот с чего бы помирать молодой и здоровой Свириденко… но тут уж только гадать теперь. Дальше больше. Вельяминов оказывается на грани разорения, и тут ему на помощь приходит император. Там не только выкуп части земель, там еще и ссуда была, на реорганизацию производства… беспроцентная, сроком на сорок лет.

— А такие бывают? — вот теперь Кошкин удивился и сильно.

— Из личных средств императора. Говорят, весьма Вельяминовские сыры жаловал. Но не в том