Артем живо описывал свой разговор с отцом Петром сидящему на полу с открытым ртом Сигизмунду.

– Полушепотом отец Петр сказал тогда, что пришедшие свергать Моисея и Аарона иудеи принесли с собой медные кадильницы, но «разверзлась земля и всех поглотил огонь». По преданию, все медные кадильницы уничтоженных Богом сторонников Корея были переплавлены для покрытия храмовой скинии, тем не менее осталась серебряная кадильница самого Корея, которая обладает чудесными свойствами, а ее обладатель имеет неограниченную власть над правосудием. Аарон стал первосвященником и Верховным судьей иудеев, так как завладел кадильницей.

– А где эта кадильница? – тоже полушепотом спросил Причалов.

Артем посмотрел на него и, ничего не ответив, продолжил.

– Я тогда защищал в суде молодую девушку, Лизу Вульф-Мышкину, обвиняемую в организации заказного убийства мужа, Федора Вульфа. Исполнитель преступления, любовник Лизы, студент МГУ Валерий Игнатьев, пригласил этого Вульфа в ресторан, напоил, а потом, когда тот дошел до нужной кондиции, вместо водки влил ему в рот азотной кислоты. Но Вульф чудом выжил, получив лишь ожог гортани и пищевода. Мне в этом деле все показалось странным с самого начала. Во-первых, сам потерпевший отказался предъявлять супруге претензии, считая ее невиновной. И потом, обвиняемая эта – Лиза, скромная девушка из провинции, прожившая с мужем пять лет, не была похожа на жестокого и расчётливого убийцу. И исполнитель преступления – студент-историк, с одной стороны, вроде бы отрицал, что действительно травил Вульфа азотной кислотой, а с другой, предлагал взять вину на себя. Но самое необычное – это то, что дело Елизаветы Вульф странным образом до деталей повторяло уголовное дело стопятидесятилетней давности некой Евдокии Вольфрам, которая так же, с помощью своего любовника Игнатьева, пыталась отравить законного супруга Федора Вольфрам азотной кислотой.

– Мистика какая-то! – завороженно сказал Причалов, до которого начало доходить действие выпитого спиртного и смысл адвокатского рассказа.

– Я ж говорю, мистика, – согласился Артем. – Но, терпение, Сизи, это еще цветочки… То дело, которое вел известный адвокат конца XIX – начала XX веков Сергей Аркадьевич Андриевский, я изучал еще в университете. Но откуда о нем может знать швея из ателье Лиза Вульф, чтобы до деталей спланировать аналог спустя сто пятьдесят лет? И главное, зачем? И тут на меня неожиданно вышел некий Николай, который сообщил, что имеет важную информацию по делу Лизы. Мы с ним встретились в кафе, и он предложил купить переписку моей подзащитной со своим мужем. За три тыщи баксов, представляете, Сизи? Якобы переписка может помочь делу.

– Три тыщи баксов, наверное, дорого за переписку? – согласился Сигизмунд. Видно было, что рассказ Артема его захватывал.

– Да не в цене дело, Сизи! – Каховский улыбнулся. – Я удивлён был наглости этого предложения. Это – моя подзащитная, я с ней в контакте, а мне предлагается купить ее электронные письма, которые она мне может и сама дать почитать, если в них есть смысл. Я платить отказался, подумал, что навещу Лизу в СИЗО и спрошу. И вот… Не сложилось тогда. Дальше, слушайте внимательно. Дома, после встречи с Николаем, я неожиданно почувствовал себя плохо, все признаки отравления налицо. Вызвал «Скорую помощь», а потом… В общем, не смейтесь, но… Скорее всего, это игра воображения или гипноз какой, я до сих пор не могу понять… В общем, я пришел в себя в больнице, в Санкт-Петербурге, в 1907 году. У моей постели сидел посетитель, известный юрист того времени, член императорского Сената, судья Анатолий Фёдорович Кони.

Каховский внимательно посмотрел в глаза Причалова, пытаясь там разглядеть то, ради чего и затевал этот рассказ: подтверждение осведомленности Сизи в происходящем. Но в глазах антиквара не читалось ничего, кроме любопытства и страха. Артем продолжил.

– Кони обращался ко мне как к другу, называл Сергеем Аркадьевичем и болтал на дружеские темы, которые мне не были знакомы. Вроде как я устрицами отравился, когда мы вместе обедали, и потерял память. Представляете? Я догадался, что в этом сне или бреду, меня почему-то принимают за того самого Сергея Аркадьевича Андриевского, который защищал Евдокию Вольфрам. Андриевский же был другом Кони. Из больницы Кони отвез меня к себе на дачу под Петербургом на отдых, где пару дней мы беседовали о механизмах мироздания, пили чай на террасе, а потом он сообщил, что прекрасно понимает, что я совсем не Андриевский, и что наша встреча не случайна.

– Неужели кадильница была у него? – совсем уже шепотом спросил Сигизмунд.

Артем вновь вгляделся в глаза Причалова и спросил довольно резко:

– Так вы в курсе, да? Как я и предполагал!

Сигизмунд отрицательно замотал головой и замахал руками.

– Боже, Артем, в курсе чего? Вы рассказали про кадильницу Корея, принадлежащую верховному судье Израиля – Аарону, а потом вдруг перескочили с нее на ваше перемещение во времени и встречу с давно умершим судьей Анатолием Кони. Трудно разве догадаться, что эти события связаны?

Артем посмотрел на Причалова уважительно.

– Извините меня, Сизи.… Вы правы. Оказалось, Кони являлся хранителем того самого библейского артефакта, дающего власть над правосудием. Чаша передаётся от хранителя к хранителю ещё со времён Моисея и его старшего брата Аарона. Через 100 лет кадильница должна попасть ко мне, адвокату Каховскому, потому что я… тоже… избранный хранитель. Кони продемонстрировал мне кадильницу, я прикоснулся к ней и потерял сознание. А пришел в себя в своем офисе, в Москве, в XXI веке.

– Так все же вам это привиделось, так получается? – спросил Сигизмунд.

– Я тоже так подумал, – задумчиво, как бы снова переживая свое пробуждение, сказал Артем. – Но… когда я очнулся, передо мной на столе лежал конверт. Там было два письма. Одно написано от руки, чернильным пером. Это было письмо от Кони, который подтвердил, что мое путешествие во времени и наша встреча – не сон и не бред. Во втором письме, уже печатном, сообщалось, что мне хотят передать некую ценную вещь, а далее инструкция по ее получению. Нужно было подать условное объявление в интернет-газету и оставить свой телефон. Если честно, я был почти на 100 процентов уверен, что свихнулся на этой работе. Даже собрался обратиться к психиатру. В этот вечер пришел домой и обнаружил, что в квартире все буквально перевёрнуто вверх дном. Пока стоял с открытой варежкой у двери, получил сзади по голове и снова ушел в астрал. Очнулся связанным, с мешком на голове в неизвестной допросной комнате. Меня развязал и стал вежливо допрашивать здоровенный детина в дорогом костюме и галстуке, смешно поправляющий очки.

– Это не господин Арнольд Брауншвайгер ли? – воскликнул Причалов. – Тот, который меня…? И из-за которого я тут?