в виде наказания максимальный срок лишения свободы. Решила разозлить присяжных и судью неадекватным поведением на суде и, отравив адвоката, хотела признаться и в этом, чтобы показать, как адвокаты, защищающие настоящих преступников, тоже должны быть наказаны и каждому должно воздасться.

В такой бред я никак поверить не мог, потому и поехал в СИЗО на встречу с Лизой. Неожиданно для меня она начала отрицать, что заказывала мою смерть. И также неожиданно призналась, что не покушалась и на жизнь мужа и никакой азотной кислоты своему любовнику Игнатьеву не передавала, хотя раньше давала признательные показания об этом. Представляете мое состояние? Взрыв мозга, ей-Богу! Оказалось, Лиза любит мужа, а отношения со студентом Игнатьевым были только для того, чтобы возбудить у мужа ревность и вернуть ему желание жить. Я, совершенно ошарашенный, поехал в мужской изолятор, где сидел сообщник Лизы, этот студент Игнатьев. Думал, он сможет объяснить, что же произошло на самом деле. Он мне рассказал, что очень любит Лизу, и, когда та переехала к нему, уже представлял себе полное счастье, но Лиза ночи напролет проводила за компьютером в совершенно безумной переписке с собственным мужем. Игнатьев понял тогда, что, пока Вульф жив, у него с Лизой ничего не будет. Я спросил, почему он выбрал столь странный способ убийства – азотная кислота. А он ответил, что это не его идея, а одной женщины. Оказывается, Игнатьев иногда пользовался услугами проститутки, так как интимных отношений у него с Лизой не было, несмотря на то, что они жили вместе. И именно проститутка посоветовала ему расправиться с Вульфом и даже принесла для этого азотную кислоту.

– Светлана?! – ошарашенно спросил Причалов. – Эта подопечная того Николая?

– Да, проститутку звали Светлана, он описал ее до деталей. Как вы понимаете, Сизи, эта новость сразила меня наповал. Получается, Светлана, сожительница погибшего Николая, убедила Игнатьева отравить Вульфа и передала ему азотную кислоту, а потом она же убедила Николая отравить и меня. Два отравления, и в обоих замешана проститутка Светлана. А так как именно Николай передал мне кадильницу, то получается, что Светлана была в центре всех событий, которые происходили вокруг меня, и все знала изначально.

– О-фи-геть! – снова произнес Причалов.

– Погодите, Сизи. В общем, выхожу я из СИЗО, включаю мобильный и тут же получаю звонок от Светланы. Она извиняется, что пропала, и предлагает встретиться. И из полиции мой приятель звонит, говорит, приезжай, мол, тут товарищ Агарков очень хочет тебя видеть. Я поехал в МУР, думал, там меня «примут» наконец, а потом на Лубянку и с концами. Но… Я встретился в МУРе с этим Агарковым, и он сообщил лишь, что знает об артефакте в раздевалке спортклуба, знает, что его там больше нет, но не знает, куда он делся. Получается, что за кадильницей охотится еще какая-то третья сила? В общем, выпустили меня – иди мол, ищи кадильницу, иначе… Встретился со Светланой. И во время встречи случайно увидел в ее телефоне переписку с Анатолием Глыбой. Стало понятно, что Светлана заодно с ним. И тут я взял и сделал то, что удивило всех. Написал письмо в электронную приемную директора ФСБ России, где подробно описывал противозаконную деятельность сотрудника ФСБ Анатолия Агаркова. Про Светлану, про Николая.

– А Светлана-то что вам сказала? Вы ей сообщили, что в курсе ее общения с ФСБ – Глыбой? – спросил Причалов.

– Да, я ее там чуть не убил. Сказал, что все знаю и про азотную кислоту, и про ее знакомство с Анатолием из ФСБ. Она испугалась и рассказала, что действительно передавала Игнатьеву азотную кислоту, но убивать Вульфа не подговаривала. С Анатолием из ФСБ она давно работала, выполняла отдельные поручения по сбору информации. Про историю с Игнатьевым и то, что он планирует убить мужа своей пассии, Светлана тоже Агаркову рассказала. Агарков тогда, якобы, неожиданно оживился и стал выяснять подробности. Сказал еще странную фразу, мол, «тут он может и проявиться, хранитель». А что он имел в виду, непонятно. Оказывается, идея моего отравления, – это идея Анатолия Глыбы. После таких откровений я отвез Светлану к себе в офис. Только приехали, как мой приятель из МУРа позвонил и сказал, что взорвана машина Агаркова, и тот погиб. А буквально через минуту пришел оперативник ФСБ, сказал, что директор ФСБ лично прочитал мое письмо и мгновенно поверил. Я бы удивился, если бы не все эти предыдущие события. В общем, сразу после гибели Глыбы в его кабинете был проведен обыск и обнаружен листок со странной записью, которую оперативник попросил расшифровать. Листок найден в книге известного российского адвоката Андриевского, 1909 года издания, на странице с речью адвоката на процессе по делу Евдокии Вольфрам.

– Что было на листке? – задыхаясь от волнения спросил Сигизмунд.

– Схема с именами. Я пришел к совершенно фантастическим выводам. Анатолий Агарков вычислил меня как будущего хранителя артефакта, а затем подстроил все это уголовное дело Елизаветы Вульф, по аналогии с делом Евдокии Вольфрам, только для того, чтобы открылась некая дверь времени, которая позволила бы мне побывать в 1907 году и представиться хранителю Кони. Это ускорило процесс появления артефакта в нашем времени, а за ним уже сотни лет охотятся наследники Корея и… Анатолий Агарков. Безумие, конечно. Только вот артефакт исчез, и кто его похитил, непонятно. Я своими выводами с оперативником не поделился, промычал только, что ничего не понимаю, мол. Он ушел. А Светлана эта опять пропала. Но меня это уже не трогало. Глыбы – нет, кадильницы – нет, дело на контроле у директора ФСБ, а там вряд ли поверят в фантастические версии. В общем, я порадовался, что все закончилось. Но тут вдруг понеслось: сначала позвонил прокурор по делу Лизы Вульф и сообщил, что прокуратура снимает обвинения с Лизы и ее выпустят. Секретарь моя сообщила, что, пока меня не было, в офис повалили приглашения на великосветские юридические тусовки, куда меня в жизни бы не позвали. Еще по трем делам неожиданно были удовлетворены мои жалобы и дела были прекращены. И еще в этот же день мне поступили два предложения от федеральных структур стать членом Общественного совета при этих ведомствах и оборвали звонками журналисты ведущих СМИ с просьбой об интервью по совершенно вроде рядовым делам. То есть я вдруг стал всем нужен, мое мнение важным, а дела успешными.

– Ну, а кадильница? Кадильница-то нашлась? – спросил Причалов.

– Она и не пропадала, – Артем улыбнулся. – Я попросил Тину, помощницу мою, заварить зеленого чая. А она вдруг такая: «А можно я заварю из той коробочки вашей.