пришли к нам в комендатуру. Мы не имели прямого отношения к их деятельности, но твердо решили: поможем. Освободив виллу, в которой размещался один из отделов тыла, мы передали ее Союзу.

Буквально на следующий день выискался вдруг хозяин этого дома. В комендатуру явился нагловатый господин и заявил, что он владелец виллы на улице Вильма-Кирайне, 10. Кроме справки, подтверждавшей его права, посетитель предъявил ходатайство канцелярии премьер-министра. В нем содержалась просьба не обижать бедного человека: он, мол, пострадал от немцев и нуждается в помещении для работы. Скажу прямо, некоторые правительственные чиновники проявили на этот раз незаурядную оперативность!

Я объяснил, что вилла занимается временно, и советская комендатура будет регулярно вносить квартирную плату. Однако господин настаивал на своем. Разгорячившись, он «открыл карты».

— Ни за что не уступлю свой особняк коммунистам! — запальчиво заявил он. — А писатели — коммунисты.

— Всего несколько человек, — уточнил я. — В Союзе много представителей других партий, есть беспартийные.

— Все равно. Руководят там коммунисты, и я не согласен передать им виллу. 

— Ладно. Тогда мы вернем в этот дом своих бойцов.

— Пожалуйста! Солдаты пусть живут, сколько угодно. Все равно рано или поздно они уйдут.

Ничего не поделаешь. Я приказал выделить для охраны виллы стрелковый взвод. Командиру взвода мы разъяснили, зачем его туда отправляют. Молодой, сообразительный офицер подумал минутку и весело спросил:

— Разрешите немножко проучить хозяина виллы.

— Как это проучить?

— В разумных и дозволенных границах, — бойко ответил лейтенант.

— В дозволенных — можно.

Рано утром, еще до открытия комендатуры, прибежал владелец дома. На нем, как говорится, не было лица.

— Отдайте мою виллу писателям! — попросил он.

— Мы не можем ежедневно менять решение по вашим капризам.

— Умоляю, господин генерал! Если бы вы видели, что там творится! Дом чуть не сгорел, паркет сорван. У меня вся душа изболелась...

И дело кончилось так. Господин принес заверенный нотариусом документ, в котором говорилось, что он не потребует выселения писателей, пока они сами не освободят дом. Два года наниматели не будут вносить квартирную плату, а обратят эти средства на ремонт виллы.

Кстати, Союз писателей Венгрии занимает это помещение и по сей день. Правда, теперь у него есть еще один большой дом — по соседству со старым.

Но что так подействовало на хозяина виллы, этого рьяного противника коммунистов?

Отправляясь на новое место, командир взвода приказал солдатам захватить несколько толстых чурок, колун, десяток кирпичей и лист железа. Когда стемнело, солдаты распахнули окна в верхнем этаже и устроили там танцы. Звуки музыки и топот сапог разносились на весь квартал. Зазвенело разбитое стекло.

Потом солдаты принялись колоть поленья. Казалось, что рубят паркет. Внутри здания заплясало яркое пламя большого костра. Жгли его на железе, положенном на кирпичи, но со стороны-то этого не видно!

Возбужденный хозяин решил, что вот-вот вспыхнет весь дом. Едва дождавшись утра, он помчался в комендатуру.

Хотел я выругать чересчур энергичного лейтенанта, но как-то язык не повернулся. А чтобы не допустить кривотолков, мы усадили хозяина в машину и отправили вместе с одним из офицеров осмотреть виллу. Туда же прибыл и предусмотрительно вызванный чиновник городского муниципалитета.

Дом, конечно, оказался в полном порядке. Больше того, солдаты убрали со двора весь мусор. Не хватало только одного оконного стекла. По словам лейтенанта, оно вылетело, когда ветер захлопнул раму. Может, действительно так... Успокоившийся хозяин виллы принес нам свои извинения и удалился восвояси.

Сообразительный лейтенант помог писателям без промедления обзавестись помещением, а работникам комендатуры и жителям квартала дал возможность от души посмеяться.

Через некоторое время меня пригласили на открытие Дома венгерских писателей. Во время торжественного заседания один из литераторов (кстати, не коммунист) предложил принять советского коменданта в почетные члены Союза венгерских писателей. Это предложение получило единогласную поддержку.

Вот так и обрел я писательский титул, не сочинив ни одной повести или рассказа. Во время одной из поездок в Венгрию я побывал и у своих коллег-литераторов. Вспоминали историю с особняком и многое другое.

— Пора браться за перо. Раз писатель, надо писать, — шутили венгерские друзья.

Я пообещал. И теперь обязательно пошлю им эту свою первую книгу.

Без родины

Граф Толстой-Кутузов! — с торжественным юмором доложил адъютант.

Вошел мужчина средних лет, высокий и худощавый, с продолговатым лицом, похожий на англичанина. Глаза прикрыты большими темными очками. Улыбка заискивающая, немного растерянная.

Поздоровавшись, он сказал:

— Вам, вероятно, уже сообщили, что я граф Толстой-Кутузов. Но мы не Голенищевы-Кутузовы, а другие. Я слышал, что Голенищева-Кутузова у вас очень чтят и даже учрежден орден в его честь, чему я безмерно рад. Но еще более радуюсь я победе нашего русского оружия над таким сильным врагом, как Германия. Русский солдат был и остался непобедимым. От души приветствую вас, русского генерала, и горжусь, что наши русские генералы управляют теперь западными странами...

Долго и витиевато распространялся бывший граф. В речи его проскальзывали слова и выражения, которые у нас давно вышли из употребления. Новые слова, появившиеся после революции, он произносил не совсем точно.

Все в этом человеке казалось неестественным, чужим. И манера разговора, и английского фасона усики, и французский костюм и американские ботинки. «И это русский дворянин!» — промелькнуло в голове.

— Вы, господин генерал, не слушаете меня?

— Что вы, я слушаю внимательно. Только, извините, я подумал: что сказали бы ваши предки, увидев вас сейчас?

Толстой смутился и сразу изложил цель своего прихода: попросил походатайствовать перед маршалом Ворошиловым, чтобы ему и его семье разрешили вернуться на родину. Они, мол, владеют иностранными языками и могут работать преподавателями.

Я спросил, знает ли Толстой, какие перемены произошли у нас после Великой Октябрьской революции.

— Да, слышал об этом, — ответил он.

— Не сомневаюсь, что слышали. Но думаю, плохо представляете, что это значит... Ошибаетесь вы и еще в одном. Вы вот сказали, что русские пришли сюда править западными государствами... А прийти нас заставила война. Поможем немного навести порядок — и будьте здоровы, возвратимся на родину. Чужого нам не надо. Что же касается орденов Суворова, Кутузова и других великих полководцев, они у нас действительно есть. Мы гордимся славными предками и чтим их. Уверен, даже в самое тяжелое время они не покинули бы свою страну... Впрочем, скажите лучше о себе... Где жили, что делали, как оказались