Нитей, ведущих к покойной Соне, было несколько. Первая — деревня Масловка, где можно было навести справки о прямых наследниках Козельской, а заодно и расспросить о Валентине. Вторая — Андрей Быстров и его невеста Вера Клец, они тоже могли рассказать что-нибудь о самой Соне и о ее окружении. Следовало проверить факты, касавшиеся отношений между, во-первых, Андреем и покойной Козельской, во-вторых, Козельской и Верой Клец.

Лиза сидела за столом и чертила схемы, стрелки и кружочки, помечая их фамилиями действующих лиц, когда дверь приоткрылась и в офис вошла одетая во все темное, облегающее, Глафира. Лицо ее, розовое, свежее, сияло, а грудь из-за похудевшей талии казалась просто феноменально пышной. Еще она, вероятно чтобы совсем уж радикально изменить свою внешность, сделала стрижку каре, заправив мягкие густые волосы за уши. Словом, она была необыкновенно хороша и явно чувствовала себя прекрасно.

В день Глашиного возвращения между ними состоялся непростой разговор, во время которого Глаша все пыталась выяснить, когда и при каких обстоятельствах они с Адамом договорились отдать ее «на заклание» жестокому врачу-диетологу. Лиза так и не нашла слов, чтобы убедить Глашу — никакого заговора не было. Глафира ей не поверила. Ну и на самом деле, как можно было поверить в то, что это сама «Алевтина» (они так и не выяснили ее настоящее имя, Глаша запретила Лизе преследовать ее), по собственной инициативе, решила помочь хорошему человеку избавиться от лишнего веса, естественно, заработав на этом приличные деньги? Уж слишком нереально все это воспринималось! Быть может, поэтому первые минуты общения Глаши и Лизы протекали напряженно, обе словно не знали, как им теперь вести себя, как относиться друг к другу. Но потом как-то все образовалось, Лиза окончательно успокоилась, поняв, что Глаша жива и относительно здорова, а Глафира просто не могла нарадоваться тому, что вернулась в свою привычную жизнь, к близким ей людям.

Глаша пыталась расспросить Лизу, чем она занимается сейчас, каким делом, есть ли для нее интересная работа, на что адвокат сказала, что, похоже, отравили одну молодую женщину сулемой, она была очень богата, ее квартира буквально нашпигована тайниками с хранившимися в них сокровищами, среди которых имеются уникальные вещицы из драгоценных металлов, украшенные самоцветами.

Они не успели как следует поговорить — пришел Адам и забрал Глафиру. Сказал, что она больше не будет работать, он запрет ее дома и вообще никуда не выпустит. Лиза подумала — а поверит ли Глаша мужу в том, что он не имел никакого отношения к ее похищению? Скорее всего, решила Лиза, не поверит. Главное, чтобы они не разругались и радость от встречи взяла верх над разными обидами и недоверием.

Что удивляло Лизу — так это ее нежелание призвать «Алевтину» к ответу. Больше того, Лизу даже восхитила эта дерзкая идея — таким оригинальным, нестандартным образом заработать деньги. Конечно, если бы на месте «Алевтины» оказалась дама более опасная и настоящая преступница в душе, то и чувства по отношению к ней у Лизы возникли бы соответствующие. А эту странную особу Лиза воспринимала как женщину «немного не в себе», находящуюся на той грани, когда ее уже весьма скоро можно будет назвать социально опасной.

Главное, Глафира жива, она наконец-то вернулась! И эта радость затопила собою все остальные, негативные чувства.

— Салют! — поприветствовала хозяйку Глафира. — Надеюсь, меня еще не уволили?

— Глаша! — Лиза поднялась ей навстречу, подруги обнялись. — Вот уж не думала, что увижу тебя так скоро. И как это Адам отпустил тебя?

— Я же не его собственность, — пожала плечами Глафира. — Знаешь, чтобы прийти в себя, мне надо чем-то заняться. Пожалуйста, дай мне какое-нибудь задание. Ты не представляешь, какой прилив сил я испытываю!

— Что ж, я как раз собралась поехать по одному, на мой взгляд, довольно-таки интересному делу.

— Далеко?

— В Масловку.

— Это деревня?

— Да, и она далековато отсюда, примерно час езды.

— С удовольствием прокачусь с тобой.

— Вот и отлично. По дороге я введу тебя в курс дела. Глаша, господи, как же я рада тебя видеть!!!

Когда они подъезжали к Масловке, небо потемнело, налилось фиолетовой яркостью и все краски лета приобрели какое-то особое, пасмурное очарование. Глаша открыла окно в машине, высунула голову и вдохнула густой запах полей.

— Знаешь, Лиза, как-то по-другому начинаешь воспринимать жизнь после того, как чуть не потеряла ее… Все вокруг стало таким невероятно красивым, дорогим сердцу, бесценным, я бы даже сказала! И столько восторга в душе! Возможно, это мое состояние временное, и оно вполне объяснимо, но все равно я ловлю себя на мысли, что благодарна этой «Алевтине». Она заставила меня испытать такую нервную встряску… Что же касается истории, которую ты мне рассказала, то интуиция подсказывает мне, что все дело в наследстве Козельских. И в то же самое время ты говоришь, что ее тетка Валентина собирается от него отказаться. Ты в это веришь?

— Знаешь, она была весьма убедительна. Да и ведет себя так, словно боится, что ее заподозрят в убийстве племянницы. Поэтому она даже высказывает желание, чтобы нашелся настоящий, более близкий наследник Сони. Еще Валентина обеспокоена тем, что все эти сокровища, которые она нам с Димой демонстрировала, могут разграбить. Поэтому она и сбежала из больницы, куда ее привезли сразу после того, как мы с Любашей обнаружили ее на полу в квартире, и вернулась домой.

— Ну что ж, это лишний раз доказывает, что в квартире хранятся действительно очень ценные вещи. Ладно, поищем родственников Козельской.

Машина запетляла по узкой, давно не ремонтированной дороге, приближаясь к скромному указателю на Масловку. Показались деревянные дома, мимо окон машины поплыли сады и огороды…

— Сейчас будет дождь, — вздохнула Лиза, сворачивая на центральную улицу деревни. — Надо бы найти сельский магазин и расспросить там о Козельских.

В магазине вкусно пахло хлебом. Словно само помещение, обшитое изнутри старыми деревянными панелями, было выпечено из муки. На самом деле хлеб занимал всего лишь одну из четырех деревянных полок и внешне отличался от городских «кирпичиков» своим размером, явной воздушностью, оранжевостью корочки и ароматом. Лиза подумала, что Глафира немедленно купит этот потрясающий хлеб и примется поедать его, такой вкусный и свежий, прямо в машине, как это бывало раньше. Но Глафира, казалось, вообще не обратила на него внимания. Она подошла к продавщице, крашеной блондинке с плоским веснушчатым лицом, откровенно скучавшей за прилавком с мухобойкой в руке, и принялась задавать ей вопросы.

— Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, здесь, в