своим парнем Уэйном. Они познакомились на пляже однажды утром, когда она пришла посмотреть, как я занимаюсь серфингом. Он стал светом в нашей жизни. Впервые в жизни я увидела маму влюбленной, и мне стало интересно, не смерть отца ли помогла ей полюбить. До этого момента я не задумывалась о том, что мама провела девятнадцать лет своей жизни в непосредственной близости к человеку, который оскорбил ее самым личным образом, – и все ради меня. Она старалась, чтобы мы были одной семьей, чтобы я росла с обоими родителями. Теперь мама наконец-то сосредоточилась на себе, и, видя это, я почувствовала, что могу сделать то же самое.

У меня тоже появилась личная жизнь. И этими словами я хочу сказать, что позволила двум парням пригласить меня на ужин, а затем уложить в постель. Ни один из них не заполнил пустоту, оставленную последним мужчиной, который прикасался ко мне, но они, по крайней мере, были приятным отвлекающим фактором.

Итан тоже иногда звонил. Я ответила на его звонок только раз, когда он впервые позвонил после того, как я объяснила ему причину своего отъезда. После того как я рассказала ему правду о нас с Джейми. Он позвонил меньше чем через неделю, пьяный, как двадцатиоднолетний парень в Вегасе. Его слова звучали невнятно, он проклинал меня за то, что я разбила ему сердце. Я плакала вместе с ним, стыдясь того, как с ним поступила, и все еще переживая из-за отца. После этого перестала отвечать на его звонки.

Три года.

Я до сих пор помню тот день, его ощущения, боль. Как будто я была клубком ниток. Тогда я полностью распуталась, а моя нить обтрепалась и износилась. За прошедшие три года я постепенно собрала себя в единое целое, образовав тот же клубок, что и раньше, но намотанный по-другому. Я снова была почти в порядке.

Почти.

Всего через два месяца я окончу университет и отправлюсь в Питтсбург, готовая начать следующую главу своей жизни. На волнах я думала только об этом. Когда мои ноги снова оказались на песке, а доска была зажата под мышкой, у меня возникло непреодолимое желание принять последний вызов перед окончанием университета.

Я опустила доску на песок рядом с пляжным полотенцем и порылась в сумке в поисках телефона. Он был горячим – солнце грело его даже в февральскую прохладу. Я пролистала журнал пропущенных вызовов и навела курсор на его имя. Пальцы дрожали при мысли о том, что нужно опуститься еще на сантиметр, чтобы набрать его номер. Действительно ли я готова к разговору с ним? Что я могу сказать? Что могу предложить?

У меня не было ответов ни на один из этих вопросов, поэтому я вздохнула и, опустившись на пляжное полотенце, переключилась на журнал голосовой почты. Я нажала на сообщение, сохраненное с моего первого дня рождения после отъезда из Калифорнии, – мое любимое сообщение от него – и включила динамик, лежа на спине и глядя на розовато-голубое небо.

Привет, Би. Это я… Джейми… но, думаю, ты уже знаешь об этом, да?

Он вздохнул, и я достаточно наслушалась этого звонка, чтобы точно знать, как долго длится вздох, прежде чем он заговорит снова.

Я знаю, что тебе больно. Я знаю, что ты отталкиваешь меня, потому как думаешь, что должна справиться со всем сама. И, честно говоря, я не знаю, может быть, ты права. Вероятно, я не тот человек, который может помочь тебе сейчас.

Затем раздался какой-то шаркающий звук, и у меня возникли предположения, что это было. Может, он провел рукой по лицу? Или это был ветер? Джейми на пляже, где мы попрощались?

Но я хочу быть таким человеком. Поэтому, пожалуйста, просто… перезвони мне. Я скучаю по тебе.

На этом месте у меня всегда болело в груди.

С днем рождения».

Голосовое сообщение закончилось, и я закрыла глаза, позволяя голосу Виски впитаться в кожу, как солнечному свету, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы еще немного продержаться.

– За университет, – сказала Дженна, подняв в воздух рюмку, наполненную ледяной текилой. – Пусть он с любовью вспоминает нас, целуя на прощание наши сладкие попки!

– За нас! – крикнула я вместе со всеми присутствующими за столом. Все мы дружно чокнулись рюмками, после чего постучали ими по столу и выпили содержимое. Я зашипела, когда текила ужалила мой нос и горло, быстро потянулась к лайму и высосала его досуха.

– Черт, как жжет, – засмеялась Дженна, ее голубые глаза слезились.

– Ненавижу текилу, – согласилась я, бросила сухой лайм в миску и потянулась за пивом.

– Согласна, но вставляет знатно, – сказала Кристен. Мы с Дженной наклонили рюмки и сделали по глотку. Кристен соскользнула с барного стула и сказала нам: – Сейчас вернусь, мне нужно в туалет.

Кристен была моим партнером по проекту на одном из занятий. За последние несколько лет мы успели многое узнать друг о друге, особенно учитывая, что из пяти человек только мы вдвоем выбрали специальность «английский язык и писательство». Она была родом из Бразилии, и мне нравился ее уникальный взгляд на литературу – особенно на современную американскую литературу. Мне будет ее не хватать, но, черт возьми, я уже готова покинуть университет.

Я поправила на голове выпускную шапочку, все еще негодуя, что Дженна заставила меня носить ее всю ночь. Мне всегда казалось глупым, когда выпускники так поступали, как будто они выпрашивали внимания или похлопывания по спине у каждого посетителя баров, которые они посещали в день выпуска. Тем не менее я была в хорошем настроении – наверное, проход по сцене так действует. Поэтому я уступила Дженне, с улыбкой надев шапку и отметив, как мы прожили последние четыре года. По крайней мере, она позволила мне снять мантию и надеть симпатичные джинсы.

– Значит, ты занята до конца выходных, пока не уедешь в воскресенье вечером? – уточнила Дженна, надув губы.

– Да, мэм. Завтра у мамы намечается небольшая семейная вечеринка, а потом мы поедем на пляж на ночь и на все воскресенье.

– Что ж, думаю, я не могу сердиться на то, что ты хочешь провести время с мамой, – со вздохом согласилась Дженна. Она поднесла пиво к губам, но заговорила снова, прежде чем отпить. – Она будет скучать по тебе, ты же знаешь.

Я тоже вздохнула.

– Я знаю. – Разглядывая этикетку на пиве, я думала, как мы сблизились с мамой за последние три года с тех пор, как я прилетела домой