Итаном, боль от того, что чувствовала к Джейми, шок от смерти отца. Все было брошено в блендер и измельчено, и теперь мне оставалось только стоять у края океана и бороться с желанием утонуть в нем.

Я оставила Дженну в своей комнате и поймала такси до пляжа, потому что больше не могла сдерживаться. Я просто хотела почувствовать что-нибудь – хоть что-то. Хотела увязнуть. Хотела плакать. Хотела, чтобы прошло оцепенение, но оно только погружалось все глубже, просачивалось в кости, обживая новый дом.

– Тебе нельзя туда идти.

Его голос был ровным и низким, как всегда. У меня задрожали губы от этого звука, и я чуть не выронила доску. Схватив ее покрепче, приподняла и не стала поворачиваться к парню, боясь, что меня захлестнут совсем другие эмоции.

– Со мной все будет в порядке.

– Скоро начнется шторм и уже стемнеет, – предупредил Джейми, и я почувствовала, как он обхватил доску с другой стороны. Сначала я вцепилась в нее покрепче, но потом опустила плечи и ослабила хватку, позволив Джейми ее забрать. Когда он с легкостью поставил доску на песок, я почувствовала себя опустошенной и, чтобы не смотреть на него, продолжала следить за волнами.

Он стоял рядом, глядя на воду вместе со мной, и на мгновение позволил ветру и волнам стать единственным звуком. Джейми протянул руку, едва касаясь моей руки мизинцем. Я вложила свою ладонь в его и крепко прижалась к нему.

– Дженна позвонила. Она… она рассказала, что случилось. – Я ничего не ответила, но гладила большим пальцем его ладонь.

Вдалеке низко и угрожающе загрохотал гром, и я почувствовала его гул в глубине живота.

– Поговори со мной, – умолял он.

Тошнотворная боль пронзила грудь, пока я боролась с рыданиями.

– Не знаю, что сказать.

– Не беспокойся о том, что скажешь, просто говори. Просто… выкладывай все.

Я кивала снова и снова, поджав губы, держа Джейми за руку и глядя, как солнце садится за стену грозовых туч. Я не знала, с чего начать. Но, когда последний золотой луч скрылся за серой пеленой, сделала резкий и неровный вдох, а затем заговорила.

– Я должна его ненавидеть, – начала я, фыркнув. – Меня назвали в честь веснушек на его щеках, таких же, как у меня, и я должна его ненавидеть. Он изнасиловал мою маму, – задыхаясь, проговорила я, и эмоции начали выходить на поверхность, слезы наворачивались на глаза и затуманивали зрение. – А я не знала. Не знала, что теми же руками, которые держали велосипед, на котором он учил меня кататься, он держал мою маму в ночь, когда я была зачата. Не знала, что этими же глазами, из которых текли слезы умиления в тот день, когда у меня выпал первый зуб, он смотрел, как мама умоляла перестать причинять ей боль. – Я покачала головой, и Джейми крепче сжал мою руку. – Он всегда был рядом. Именно он купил мне мой первый блокнот и ручку и сказал, чтобы я писала. Именно он взял меня с собой на шопинг в тот день, когда лучшая подруга детства переехала. Он всегда был рядом. – Я прикрыла рот рукой, зажмурившись. – А потом его не стало. Я оттолкнула его, потому что должна была. Я не разговаривала с ним с того дня, как закончила школу. Я игнорировала его телефонные звонки. Я впервые в жизни попросила его не приходить на рождественский ужин, – у меня сжалось горло, и я сильнее зажмурилась, пытаясь отгородиться от правды. – Я не разговаривала с ним, Джейми. И теперь больше никогда не смогу.

Слезы скопились в уголках глаз, и я почувствовала, как они прокладывают раскаленные дорожки по щекам, когда Джейми прижал меня к груди. Я обвила руками его талию, намочив футболку слезами, а он крепко прижимал меня к себе. Я почувствовала, как первая капля дождя упала на лоб, но не стала ее смахивать.

– Это нормально – любить его, – прошептал Джейми, и в ответ на его слова раздался еще один глубокий раскат грома.

– Нет, это не так, – вздохнула я, отрывая голову от его груди. Я посмотрела ему в глаза, и их зеленовато-золотистое сияние придало мне сил, чтобы произнести следующие слова: – Точно так же, как неправильно любить тебя.

Он наморщил нос и обхватил мой подбородок, приподняв его, а затем скользнув рукой к моей шее.

– Ты любишь меня?

Я кивнула, закусив губу, когда всхлип грозил вырваться наружу. Новая струйка слез скатилась по той же дорожке, что и предыдущие, и он вытер их большим пальцем.

– Почему это неправильно?

– Потому что, – попыталась я объяснить, перебирая пальцами край его футболки, но у меня не было слов. Я не могла использовать буквы, слоги и предложения, чтобы связать воедино мысли в голове с чувствами в сердце. – Я не могу быть с тобой сейчас, Джейми. Завтра я уезжаю домой на похороны и просто… не могу тебе ничего обещать. Я не могу… – Мои слова оборвались, потому что произносить их вслух было больно. Я не могла ничего обещать Джейми, потому что мне больше нечего дать – не сейчас, когда все изменилось.

Не прошло и пяти часов, как все важное для меня перевернулось вверх тормашками. Я хотела выбрать специальность, хотела неделю веселиться с лучшей подругой и больше всего на свете хотела наладить отношения с Итаном и Джейми.

Но теперь эта вселенная казалась такой далекой.

Теперь все, что имело значение, – то, что моего отца больше нет. Он был мертв. Я не обращала на него внимания, думая, что у меня есть время, чтобы понять, какую роль он будет играть в моей жизни. Но я ошибалась.

Как я уже сказала, мой отец умер в тот день, когда я поняла, что люблю Джейми Шоу.

Все было так просто и так сложно.

Джейми поднял руку, чтобы обхватить мое лицо. Его глаза перемещались между моими, а брови были нахмурены, когда он сосредоточенно изучал меня. Джейми как всегда пытался пробить стену, которую я медленно возводила между нами.

– Разве неправильно, что я тоже люблю тебя?

С моих губ сорвался короткий возглас, но он не дал мне ответить, и наши губы встретились. Он поцеловал меня так, словно терял, словно этот поцелуй был его последним шансом удержать меня.

Я сломалась в тот день, на том пляже. И хотя пыталась бороться, оцепенение от всего этого полностью охватило меня.

– Останься со мной на ночь, – прошептал он мне в губы, притягивая ближе и пытаясь слить наши тела воедино. Я кивнула, продолжая тихонько плакать, а