«8C Monza» Нуволари оказалась более быстрой и надежной, чем остальные «Мерседесы», участвовавшие в гонке, и, вероятно, она бы обошла даже две «Бугатти» Широна и Варци, если бы не ошибочно подобранное передаточное число КПП. Нуволари занял четвертое место. Для «Скудерии Феррари», несмотря на отсутствие на подиуме, это был более чем приемлемый результат.

Итальянское сражение с «Мазерати» и «Бугатти», прерванное проведением Гран-при Германии, возобновилось в начале августа в Ливорно на «Кубке Чиано». Феррари заявил восемь машин, включая две «8C Monza» для Нуволари и Кампари и «8C MM» для Кортезе. «Альфа-Ромео» и в этот раз полностью полагалась на Энцо Феррари, предоставив ему восьмицилиндровые машины, в то время как пять шестицилиндровых машин, участвовавших в гонке, были собственностью самой «Скудерии Феррари».

Сто тысяч зрителей наблюдали за очередным противостоянием между Варци и Нуволари, которое завершилось досрочно, на третьем из десяти кругов, когда пилот из Галлиате заехал в боксы для замены проколотой шины, что отняло у него четыре минуты. По итогам двух часов и двадцати трех минут гонки Нуволари одержал впечатляющую победу для себя, «Альфа-Ромео» и «Скудерии Феррари».

На следующей неделе после Ливорно Энцо Феррари в последний раз участвовал в гонке как пилот. Уже некоторое время – а точнее, с июня – он знал, что зимой станет отцом. Лаура сообщила ему это в своей обычной резкой манере. «Феррари, ты станешь отцом», сказала она однажды, ставя его «перед свершившимся фактом». Они знали друг друга уже двенадцать лет, жили вместе десять и были женаты восемь. Из-за болезни Лауры о детях в доме Феррари не велось речи в течение многих лет. Вплоть до того, что в 1931 году Энцо фактически отказался от мысли стать отцом.

Возможно, он уже примирился с этим, или, скорее, просто принял неизбежное, прекрасно понимая, что с такой женой, как Лаура, детей ему не видать, и что это, пожалуй, к лучшему. Годы спустя он писал, что «человек, охваченный такой страстью, как моя, при таких рисках, при такой занятости, не может быть хорошим мужем» и, главное, «хорошим главой семьи». Все так. Но звучит это больше как рассудительное оправдание, сделанное задним числом, характерное для Феррари в возрасте – того Феррари, который оглядывался на историю своей жизни и пытался привести ее в порядок в тех случаях, когда это не было сделано сразу.

Следует сказать, что трагическая участь Сивоччи и Аскари, оставивших сиротами своих малолетних детей, явно не вдохновляла его на то, чтобы становиться отцом. «Возможно, я, не отдавая себе в том отчета, отгонял от себя эти мысли потому, что, наблюдая за другими, я осознавал огромную ответственность за то, что приведу в этот мир ребенка и буду воспитывать его – эта ответственность пугала меня, поглощенного страстью и работой», – говорил он много лет спустя.

Тем не менее, фактически где-то в глубине его души наверняка постоянно шевелилась мысль, что он может стать отцом. Это было очень по-человечески, а он был человеком. И в конечном итоге он пришел к выводу, что «если бы у меня родился ребенок, я больше не садился бы за руль болида, посвятил бы себя организационной и коммерческой деятельности».

Как бы то ни было, 9 августа Феррари вышел на старт «Гонки Трех Провинций». Это была его вторая гонка сезона 1931 года. Первая была не более чем прогулкой. Но теперь намечалась сильная конкуренция в лице Тацио Нуволари и Баконина Бордзаккини – конкуренция внутрикомандная, но высочайшего уровня. Скудерия выставила четыре машины: две восьмицилиндровые для Феррари и Бордзаккини, две шестицилиндровые для Нуволари и Клингера. Битва обещала быть серьезной. Феррари вел более мощную машину. Но Нуволари уже становился таким пилотом, о котором целые поколения влюбленных в гонки грезили десятилетиями.

Предчувствуя передачу эстафеты – не столько им самим, сколько чемпионами его юности, Аскари и вечно молодым Кампари – перед гонкой Энцо попросил у Нуволари разрешения сесть рядом с ним в его «Альфа-Ромео 1750». Как пилот Энцо понимал, что ему больше нечему учиться, и потому он – уже думая о завершении карьеры или еще нет, – давно отказался от идеи соревноваться по-настоящему. Но Энцо понимал и то, что Нуволари вскоре станет легендой, и ему было любопытно понять секреты его стиля вождения.

Даже двенадцать лет гонок не подготовили его к тому, что он испытал. «Перед первым же поворотом у меня возникло четкое ощущение, что Тацио ошибся и что мы окажемся в кювете», – вспоминал он. Сидя рядом с Летучим мантуанцем, Феррари напрягся, ожидая неизбежного столкновения. «Вместо этого мы оказались на входе в следующую прямую, не выехав за пределы трассы».

Поездка в автомобиле с Нуволари состоялась после полудня и была нужна для ознакомления мантуанца с трассой. Участники начали гонку один за другим с четырех с половиной часов дня. Феррари и Бордзаккини за рулем самых мощных машин отправились первыми. В то время как Нуволари терпеливо ждал своей очереди, Феррари с сидящим рядом с ним Пеппино Верделли атаковал трассу. Его преимущество перед идущим вторым гонщиком – им был, понятно, Нуволари – сначала равнялось 30 секундам. Затем сократилось до четырнадцати. В Сестоле, в самом центре Апеннин, Нуволари уже лидировал с полуминутным отрывом от Феррари. Но на следующей контрольной точке Феррари опять уменьшил отставание наполовину.

По прибытии на финиш, ничего не зная о времени, которое Нуволари устанавливал километр за километром позади него, Энцо терпеливо ждал прихода всех остальных участников гонки. Бордзаккини выбыл, и единственным оставшимся соперником был непредсказуемый Нуволари на менее мощной машине. Несмотря на необычный стиль вождения Тацио, Феррари был логично уверен в том, что победа у него в руках. Его ждало большое удивление, а разочарование было еще больше.

Нуволари показал лучшее время – 1 час 58 минут 46 секунд. Он опередил Энцо на 32 секунды и девять десятых, что на дистанции в 128 километров – мизер. Дечимо Компаньони, механик Нуволари, записал в своем дневнике, что при прибытии мантуанца Феррари был изумлен: он смотрел на секундомер и не верил своим глазам. «Чтобы победить, мне из-за тебя пришлось работать так, как я не работал никогда», – сказал ему Тацио после финиша.

Пресса воздала должное проигравшему. Подчеркивая, что и сам Феррари побил предыдущий рекорд дистанции, установленный Арканджели, La Gazzetta dello Sport говорила о «большой энергичности» его вождения. Для Littoriale Феррари оставался «пилотом высочайшего класса».

Лето было в самом разгаре. Как и спортивный сезон мира