выпив чашку крепкого чая, порозовела и немного успокоилась. Мне было больно видеть, как она переживает, я всячески отвлекал ее пустыми разговорами и несмешными шутками. Сам же в душе ощущал нарастающую тревогу, правда, тогда не предполагая: это лишь начало событий столь страшных, что память о них оставалась со мной на протяжении всех этих долгих лет.

Следующие несколько дней превратились для меня в череду нескончаемых часов глубоких раздумий, и пусть решение, над которым я ломал голову, ни для кого не стало бы откровением, мне оно далось нелегко. Я навестил родителей и сообщил о нем. Каждый мужчина обязан пройти через это – в моей памяти, заполненной самыми разнообразными воспоминаниями, именно вид плачущей от счастья матери занимает особое место. Теперь я точно знал, что поступаю правильно.

– Возьми это, – напутствовала мама. – Медальон принадлежал моей матери, а до того – ее матери. Он должен перейти к твоей жене, сынок. Такова наша традиция. Это принесет вам счастье.

В пятницу Рейчел по моей просьбе ждала в саду. Ее белокурые локоны свободно лежали на спине, золотясь в лучах заходящего солнца. Ветерок играл шелковыми лентами на соломенной шляпке.

– Джулиус! – Девушка отложила книгу в сторону и с готовностью упала в мои объятия. – Что ты хотел сказать?

Я усадил ее на скамейку, а сам опустился на траву у ее ног. Насмешливый взгляд синих глаз внимательно следил за моими движениями. От недавней меланхолии и печали не осталось и следа.

– Рейчел, – начал я уверенно. – Уже два года я имею счастье ежедневно видеть тебя, держать за руку и говорить с тобой, и вот, наконец, наступил момент признаться, что я не могу находиться вдали от тебя, моя любовь. Перед лицом Господа я прошу твоей руки. Рейчел, ты выйдешь за меня?

Слова отзвучали и растаяли в вечернем воздухе. В ушах гулко стучала кровь, я страшился не расслышать ответ. И в то же время боялся его услышать. Рейчел сидела тихо, а потом вдруг громко рассмеялась:

– Ах, Джулиус! Ты такой смешной! Видел бы ты себя сейчас. Глупый, неужели я смогла бы ответить «нет»? Да, да, да! Я согласна!

Счастью моему не было предела. Оно бурлило, кипело, меня распирало от этого всепоглощающего чувства. Я подхватил возлюбленную – нет, уже невесту – на руки и долго кружил, упиваясь ее заливистым смехом и тем чудесным ощущением безграничной свободы и любви, что, как волной, накрыло меня. На следующее утро мы сообщили о своем решении профессору Вудворту и получили благословение на свадьбу. Уверен, в целом свете не было более счастливого человека, чем я. Погрузившись в блаженную атмосферу предсвадебных приготовлений, мы оба забыли, с какой печали началось наше счастье. А меж тем зло не дремало и уже простирало свои черные щупальца над нашим благословенным городом.

Об убийствах я узнал из газет. До того момента я был слишком сосредоточен на себе и каждодневных рутинных делах, разбавляемых приготовлениями к церемонии, чтобы интересоваться подобными вещами; пришлось даже взять отпуск, чтобы всецело посвятить время Рейчел. И вот мой покой потревожила статья о мертвой девушке, чей труп нашли на старом пляже. Газетчик не постеснялся в подробностях изложить состояние тела бедняжки, отчего напрочь пропало желание продолжать завтрак. Дочитав материал до конца, я с удивлением обнаружил: это не первая находка, всего за последние две недели от рук неизвестного душегуба погибли три юные девушки. Возраст их совпадал с возрастом Рейчел, что особенно тревожило. На моей памяти Блэкпул не знал подобной жестокости. Перечитывая статью с начала, я с содроганием представлял разверстые грудные клетки с вырванными сердцами, и до того разыгралась моя фантазия, что начало мутить. Бросив все дела, я почти бегом отправился к дому Рейчел.

– Что случилось? Ты такой бледный. – Она встретила меня на пороге, в выходном платье и шляпке. – Что произошло?

Ее искренняя забота и непонимание причин моей взволнованности немного успокоили. Вероятно, она не читала утренней прессы, возможно даже, профессор намеренно огородил дочь от ненужных потрясений, зная, какая она впечатлительная. Уверен, одна мысль о смерти, что описывалась в газете, привела бы бедняжку в ужас.

– Я бы хотел, чтобы мы поженились как можно скорее, – выпалил я. – К примеру, в следующую субботу. Ты не против?

– Но еще ничего не готово! – всплеснула девушка руками. – Мы не договорились со священником, не отправили приглашения гостям. Платье не дошито. Как ты себе это представляешь?

Я приуныл, однако Рейчел ласково погладила меня по щеке:

– Разве я сказала, что против? Давай отложим до празднования Дня города? Осталось всего две недели. Сможешь потерпеть?

Что я мог ответить? Что готов ждать хоть всю жизнь, потому что люблю ее больше всего на свете?

– Конечно, я подожду.

– Чудесно. Я очень спешу, увидимся вечером?

Я проводил ее до кеба и помог забраться.

– Куда ты едешь?

Она смущенно улыбнулась:

– По своим женским делам. Тебе вовсе не обязательно о них знать. Увидимся вечером. Я люблю тебя!

Я проводил кеб взглядом, а когда обернулся на дом, успел заметить встревоженное лицо экономки Вудвортов, но она тотчас скрылась за занавеской, так быстро, что я даже не был уверен, впрямь ли видел ее.

С того дня я не пропускал ни одной газеты, даже самой сомнительной и скандальной. Казалось, все графство следит за убийствами в Блэкпуле. Я же, открывая очередную газету, до умопомрачения боялся увидеть знакомое имя. И до некоторых пор мне везло.

Это случилось поздним вечером незадолго до венчания. Уже несколько дней я не видел Рейчел. Профессор выглядел обеспокоенным, однако не желал со мной откровенничать. Я списал его угрюмое состояние на естественное волнение отца, чья единственная дочь готовилась навсегда покинуть отчий дом. В тот вечер мне не удалось ее увидеть. Профессор сказался больным и не вышел из комнаты, а экономка передала, что мисс Вудворт уже спит. Время было довольно ранним, и я, разочарованный, побрел домой. По пути зашел к знакомому и потому к своему крыльцу добрался затемно. Фонари на столбах по обыкновению горели через один, вокруг огоньков кружила мошкара, где-то во дворах истошно лаяли собаки. Я не торопился, наслаждаясь вечерней прохладой и смакуя дивную тишину, которой, как правило, очень не хватает днем. Меня ожидал сюрприз. На ступеньках сиротливо пристроился Патрик Макдоннел. При виде меня старик с несвойственным ему проворством так быстро вскочил на ноги, что задравшийся килт обнажил старческие худые колени.

– Джулиус! – воскликнул Патрик, протягивая ко мне трясущиеся руки. – Мой мальчик!

Внезапно голос изменил ему, и старик заплакал. Жалобно, беззвучно, тряся узким подбородком. Из уголков выцветших светлых глаз сбегали по морщинистым щекам крупные слезы. Я будто впервые