И Катя уходила, убегала от них опять обиженная и в слезах. И опять выручало звездное небо. Глядя в него, Катя понемногу успокаивалась, невестка уже не казалась злой дурой, и когда её становилось жалко, и её, и сына, и себя, Катя могла идти уже домой безо всяких тяжелых мыслей. И как бы подрастая в своих собственных глазах, Катя даже меняла походку. Она шла, укорачивая свой широкий шаг, не переставая смотреть на небо. Со стороны это выглядело немного странно, если не смешно. Но никто на Катю давно уже не смотрел и походкой ее не интересовался.

Вот и сегодня Катя пришла в дом сына и совсем раздосадовалась. Ее огорчило несвежее белье и шторы в доме сына, давно не чищенные сковородки и плохо вымытые чашки.

Катя с яростью поборола эту нечистоту. И крайне раздосадованная, прилегла на диван, чтобы передохнуть. И оглядела намытый сыновий дом глазами победителя-генерала. Она грубо подумала о невестке-недотепе, которая развела столько пыли в доме, как вдруг почувствовала сильный и болезненный удар по лицу.

Это упал с полки тяжеленный том энциклопедии, корешки которого она только что тщательно протерла.

Удар пришелся прямо в переносицу, и Катя узнала, что “искры из глаз” бывают по-настоящему, а не просто идиома.

Книга врезала ей между глаз будто осознанно, будто наказала её за дурные мысли и злые помыслы.

Катя вскочила и побежала в ванную. Глянула на себя в зеркало.

На переносице ярко выделялась ссадина. Катя поняла, что синяки под глазами будут всенепременно. Она побежала к холодильнику за льдом.

Лед помог мало. Через полчаса лицо Кати распухло, глаза заплыли и превратились в щелки.

Невеста всё бегала расстроенная и удивлялась, как это тяжеленная книга могла упасть с полки сама. Да её и рукой трудно достать оттуда. Она явно потеряла центр тяжести и грохнулась.

Катя промолчала о своей генеральской строгой борьбе с пылью. Это она, наверное, плохо задвинула томик, вот он и сорвался вниз, ей на голову.

Может, и права невестка. Ну её на фиг, эту пыль. Лучше не трогать ничего. А то вот получила по лицу. Да так подло и грубо. Ни за что.

И тут Катя тихо вздохнула, как бы показав свое сомнение.

“Всегда есть за что”, — подумалось ей, и она стала собираться домой.

Невеста нацепила на нее свои модные огромные очки от солнца. Катя не сопротивлялась. На улице было во всю светло, хотя день уже заканчивался. И она своим побитым видом заставила бы прохожих дурно о ней подумать.

А Катя уже поняла, что дурных мыслей к себе лучше не допускать.

Можно было бы поехать на такси, но Катя не любила чужой транспорт, а ее машина была в автосервисе. Да, и до дома было всего два квартала. Катя прислушалась к боли в лице. Может невестка и права, нужно сходить на рентген. Не сломана ли переносица.

Очень и очень Катя посетовала на белые эти ночи, потому что они скрыли от нее ее звезды, закрыли ее силу от них, и радость общения.

Катя вдруг расплакалась, громко и некрасиво. Испуганная парочка, проходившая мимо, отскочила от нее.

Но Катя этого не заметила. Она шла и плакала, и понимала, что сегодня побита не случайной книжкой с полки. Она никогда уже не сможет жить прежними понятиями о своей жизни. И не будет вытирать пыль в чужом доме. И в своем — тоже. И еще ее порадовала мысль о том, что скоро осень, и можно будет гулять по ночам, смотреть на небо и думать только о высоком, на том, звездном этаже.

И даже мысль об этом вселила в нее легкость и силы. И слезы уже беззвучно текли по опухшим щекам.

Дома она сняла очки, глянула на себя в зеркало. Распухший покрасневший нос делал ее похожей на клоуна.

— Клоун и есть, — невесело подумала о себе Катя и улыбнулась, впервые за этот день.

Неожиданно кольнуло воспоминание, как сын, будучи еще подростком, на ее увещевание о звездах, сказал резко:

“Звезды обманывают”.

Она тогда ему не поверила.

Не верила и сейчас, может поэтому она так не любила бывать у него в доме. Хотя на эту тему она с ним больше никогда не говорила. Трусила, боялась очередной ссоры и громкого молчания невестки. Его жены.

Золотистая тетрадь,

17 июля 2022

Вместе

Викентий дружил с улицей. Ему нравилось скользить на ней между чужими жизнями, подглядывать, будто в замочную скважину. И не выглядеть при этом наглым соглядатаем.

Улица всегда приветствовала его ироничной своей улыбкой, и то и дело подбрасывала Викентию оригинальных персонажей, как бы помогая ему скоротать длинные выходные, занимая его пустое время, этим самым подглядыванием.

Викентий чувствовал себя в полной безопасности. Никому и в голову не пришло, что этот обыкновенный молодой человек незаметно, но с большим вниманием оглядывал прохожих.

У Викентия было такое хобби, он собирал типажи людей. Зачем он это делал, не знал, но удовольствие получал от своих наблюдений охотно.

Да и работа, которой занимался Викентий, участвовала в этом любимом хобби. Викентий работал маляром в местном ЖЭКе. Он участвовал в покраске подъездов и дверей, всяких оградок и заборчиков во дворах и на улице. Работу он свою любил. Ему нравилось, как из обшарпанной неприглядной стены, у него получалась нарядная, с отдельной полосой, совершенно новая поверхность.

— Как в чужую парадную вошел, — сказал как-то ему жилец. — Красота!

Это была высшая похвала для Викентия. Он засиял и, заметив, в какую квартиру зашел мужчина, он с особенной аккуратностью красил бордюрчик у его двери.

Но в основном работал он на улице, раскрашивая возможные виньетки и ажурные решетки старинных домов в центре города.

Поэтому он и дружил с улицей, и прохожими на ней, что она была и работой, и досугом одновременно для него.

Он жил с матерью, которая была рьяной общественницей и мало была дома. И Викентий всю свою еще недолгую жизнь по ней, матери, скучал.

Она мало им занималась, он плохо учился, и выучился на маляра и, как ни странно, полюбил свою работу.

Сегодня был выходной, и Викентий устремился по знакомому своему маршруту, стараясь идти по многолюдью. Там было интересно и весело.

Вдруг Викентия обогнала фигурка в черном длинношлейфном платье и в шляпке с вуалью. Она шла быстро, почти бежала, явно опаздывала куда-то или к кому-то. Дама была явно из далекого прошлого и казалась красивой случайностью на этой наполненной шумом