Шрифт:
Закладка:
Сообщение Монтин было простым и лаконичным, приведём здесь его существенную часть, дабы не тратить время на пересказ: «Я работала на «Национальную карандашную компанию» до 25 апреля 1913 года. В тот день [речь о субботе 26 апреля] я явилась на фабрику в пять минут первого. Я пробыла там пять минут и ушла в десять минут первого. Я пришла туда для того, чтобы получить свои деньги. Я вошла в кабинет мистера Фрэнка. Его там не было. Я никого не видела и не слышала в здании. Дверь в «металлическую комнату» была закрыта. На мне были теннисные туфли, желтая шляпка и коричневый дождевик. Поднимаясь наверх, я посмотрела на часы, было пять минут первого, а когда я вышла, было десять минут первого. Я никогда раньше не была в его кабинете [речь о кабинете управляющего]. Дверь в «металлическую комнату» иногда открыта, а иногда закрыта.»[16]
Лаконичный рассказ Монтин Стоувер разрушал ту версию событий, которую излагал управляющий Лео Франк. Несмотря на кажущуюся простоту, показания свидетельницы содержали ряд очень важных для следствия моментов. А именно:
— Монтин Стоувер уверенно определяла интервал времени, о котором говорила, поскольку видела часы, висевшие возле кабинета управляющего;
— Девушка прошла по 2-му этажу, дошла до «металлической комнаты» [той самой, на полу которой было найдено замаскированное пятно крови, а на рукоятке подачи суппорта — волосы] и наобум дёрнула дверную ручку. Оказалось, что дверь заперта. В этом не было ничего необычного, поскольку иногда дверь на выходные запирали, а иногда оставляли открытой, во всяком случае, сама Монтин Стоувер не сделала на этой детали акцента. Однако её свидетельство указывало на то, что Мэри Фэйхан не могла попасть в «металлическую комнату» после Монтин. Если Мэри действительно была убита в этом помещении, это произошло до того, как Монтин Стоувер попыталась открыть дверь. Другими словами, в ту самую минуту, когда Монтин повернула дверную ручку в надежде войти в помещение, с другой стороны двери находился убийца и мёртвая, либо тяжело раненая девочка. Это умозаключение отлично соответствовал выводу судебно-медицинской экспертизы, определившей, что Мэри была убита в течение получаса со времени последнего принятия пищи, то есть до 12:15.
— Свидетельница была обута в лёгкие теннисные туфли, поэтому двигалась бесшумно. По этой причине никто не слышал её шагов. Лео Франк — где бы он ни находился внутри фабрики — не догадывался о появлении Монтин, поэтому, сообщая полицейским неверные сведения, был уверен в том, что полиция никогда не сможет поймать его на лжи. Если бы управляющий слышал шаги человека, то наверняка бы придумал более правдоподобную версию событий. Однако, считая себя надёжно защищенным отсутствием свидетелей, Лео Франк дважды сообщил детективам лживую информацию, заявляя, будто не выходил из кабинета после ухода стенографистки и мальчика-посыльного.
Сообщение Монтин Стоувер выводило в эпицентр расследования Лео Франка. До вечера понедельника 28 апреля этого человека полиция в качестве подозреваемого всерьёз не рассматривала — кандидатура чернокожего люмпена Ньюта Ли в этом отношении выглядела намного предпочтительнее и достовернее. Но теперь, когда возникли серьёзные сомнения в искренности управляющего фабрикой, появилась необходимость повнимательнее присмотреться как к нему, так и к возглавляемому им производству.
Лео Макс Франк родился в ортодоксальной еврейской семье 17 апреля 1884 года, то есть буквально за неделю до описываемых событий ему исполнилось 29 лет. Первоначально семья Франков проживала в Техасе, но вскоре после рождения Лео переехала в Нью-Йорк. В 1906 г. Лео окончил Корнелльский университет по специальности «инженер-механик». Молодой человек отличался склонностью к точным наукам и поскольку лучшие инженерные школы в те времена находились в Европе, он отправился для продолжения образования в Германию. В Европе Лео пробыл 2 года и в августе 1908 г. возвратился в США.
Окружающие принимали Лео Франка за выходца из богатой семьи с серьёзными связями — и такой образ тот, по-видимому, поддерживал умышленно. Но в действительности родители и нью-йоркские родственники Лео являлись людьми ничем не примечательными. Из показаний матери Лео Франка, данных под присягой, нам известно, что один его дядя работал клерком за 18 долларов в неделю, а другой владел табачным магазином. Родители Лео имели банковский депозит на 20 тыс.$, приносивший 6 % годового дохода, они проживали в отдельно стоящем доме, оцененном в 10 тыс.$, но непогашенная ипотека за него достигала 6 тыс.$, так что родителям жить приходилось весьма и весьма экономно. Отец Лео не работал уже более года — ему исполнилось 67 лет и он был очень нездоров. Судя по всему, Нью-Йорк не сулил Лео никаких особых перспектив, а потому, получив образование, молодой мужчина покинул этот город без сожалений.
Дядя Лео — Мозес Франк — был одним из совладельцев крупного бизнеса по производству письменных принадлежностей в Атланте и ещё в бытность Лео в Германии предполагалось, что молодой человек станет работать в компании дяди. По возвращении 1 августа 1908 г. в Нью-Йорк, Лео провёл с родителями всего 3 дня, после чего поспешил отправиться в Атланту. Уже 10 августа он был оформлен в качестве складского суперинтенданта на фабрику карандашей. Должность эта была не очень большой, фактически Лео стал заведующим склада. Хорошо показав себя, молодой человек заслужил перевод в бухгалтерию, где сначала трудился простым бухгалтером, а затем получил должность казначея. В 1910 г. Лео женился на 22-летней Люсиль Селиг (Selig), девушке из уважаемой еврейской семьи, одной из богатейших в городе. Дед Люсиль основал 1-ю в Атланте синагогу, так что высокий статус этой семьи в еврейской общине не может быть поставлен под сомнение.
Вверху: Лео Мак Франк в Европе. Внизу: фрагмент письма Лео Франка. Выработанный почерк свидетельствует об усидчивости и методичности писавшего, склонности доводить начатое до конца, аккуратности. Не очень выраженный «завал» строки вниз может указывать на некоторую ипохондрию (депрессию), возможно, скрываемую от окружающих. Крупная подпись однозначно доказывает эгоцентризм автора, его стремление обращать на себя внимание. Подпись выполнена неторопливо и хорошо читается, но то, что писавший перечеркнул её, свидетельствует об экспрессивном (взрывном) характере.
Дядя предложил племяннику долю в
