Кто-то другой хотел убедиться, что восстановить батареи можно - или, наоборот, нельзя. Знающий: оглядел пластины и полез в синхронизатор. Не слишком опытный: проверять синхронизатор таким образом нет смысла - по внешности модуля не понять, исправен он или нет.

Но умный: вовремя спохватился, что не только от физика зависит возвращение к людям.

А впрочем - большое дело! Ну, был кто-то, лазил из любопытства. Беспорядок, конечно. Но главное сейчас не это.

Главное - во всем разобраться. Расставить, разложить, развесить. Понять, что к чему, что нужно и чего не надо делать.

Зоя. Надо, чтобы она поняла: ведь не ради себя он поступил так. Ради нее, ради всех остальных. Как только станут оправдываться надежды, едва лишь корабль приблизится к Земле - Устюг придет к ней и будет просить, "умолять станет. Надо только, чтоб и она в мыслях не отказывалась от него. Чтобы ждала, как ждут далеких; то, что он рядом, дела не меняет. Чтобы не думала ни о ком другом...

Он вдруг страшно заторопился. Выскочил в коридор. Протянул руку к коробочке интеркома на переборке. И остановился.

Что это ему взбрело в голову? Какая такая лирика? Только вчера получил он очередную дозу анэмо. Как и все прочие, как и сама Зоя. Так что подобные мысли вовсе не должны бы его терзать.

Организм, подумал он не без самодовольства. Крепкий организм. Устойчивая психика; ее, конечно, побороть нелегко. Наверное, доза маловата.

Теперь он решительно вызвал медицинский.

- Зоя... здравствуй.

- Я слушаю. Вам что-нибудь нужно?

Он даже задохнулся от звука ее голоса - сколько они уже не разговаривали друг с другом? Помедлил, чтобы голос не дрожал. Она нетерпеливо повторила:

- Что вам нужно? Алло!

Устюг собрался с силами.

- Я по поводу анэмо.

- Да? - не сразу ответила она.

- Не можете ли вы увеличить дозу... для меня?

- О, конечно, - проговорила она после паузы, голос ее показался Устюгу странным. - А что, не помогает?

Он чуть было не ответил простодушно: да, не помогает. Но вовремя спохватился.

- Нет, отчего же... Значит, я зайду,

- Да, пожалуйста.

Он кивнул, хотя она этого и не видела. Вылез из отсека батарей. Но прежде, чем идти в медицинский, решил нанести еще один визит, который тоже был очень важен для уяснения ситуации.

Если было на корабле место, где почти в полной неприкосновенности сохранялась не только обстановка, но и атмосфера, обычная для рядового рейса, то местом таким являлся инженерный пост, хозяином и единственным обитателем которого был Рудик.

Здесь стояла тишина, нарушаемая изредка пощелкивавшими и тихо позвякивавшими приборами и аппаратами. Хотя двигатели корабля давно уже не включались и "Кит" совершал свой полет в инерционном режиме, большинство устройств продолжало работать, чтобы жизнь на корабле не прерывалась. Это были и гравигены, обеспечивавшие нормальное напряжение тяжести, и накопители энергии, без которых не могли бы работать ни гравигены, ни синтезаторы, а от них зависело существование людей: они были единственным источником пищи, воды и даже воздуха, потому что в системе корабля синтезировать воздух было, благодаря обилию энергии, выгодней и проще, чем очищать его химическим или биологическим способом. Остановка синтезаторов и связанных с ними утилизаторов привела бы к тому, что люди в считанные дни погибли бы среди отбросов, задохнулись, отравленные углекислым газом... По-прежнему не выключались климатизаторы, действовали механические системы, облегчавшие передвижение по кораблю, работали обзорные и защитные устройства, готовые вовремя предотвратить столкновение этого обитаемого мира с каким-либо телом, приблизившимся извне. Ни на миг не выключалась и система контроля.

По-прежнему рядом с пультом кипел чайник, и запах свежего чая разносился далеко за пределы небольшого помещения поста. Привычно включенный в жизнь своих механизмов Рудик, в очередной раз убедившись, что все системы жизнеобеспечения работают согласованно и без нарушений, выплескивал остывший чай и заваривал новый. Следовало бы, конечно, экономить, но пить чай у себя в посту было давней и традиционной привилегией инженеров, и, начиная по обычаю, каждый из них вскоре привыкал к этому напитку настолько, что необходимость отказать себе в свежем чае воспринял бы, как трагедию. Стакан чая на пульте инженера обычно означал, что все в порядке, жизнь идет так, как и должна идти. И в самом деле, обязанности инженера почти не изменились по сравнению с тем, что ему приходилось делать в любом рейсе и даже в перерывах между рейсами, когда корабль лежал на финишной орбите у планеты назначения, ожидая новой погрузки и рывка еще к одной далекой системе.

Рудик отпил и с наслаждением выдохнул горячий воздух. Как ни странно, неисправные батареи больше не вызывали у него досады. Жить можно и без них, что бы ни говорили там, наверху. Верхом для Рудика было все, помещавшееся выше энергодвигательного корпуса. Таким довольным, со стаканом чая в руке и увидел его Устюг.

- Это ты, - сказал инженер. - Садись. Чаю хочешь?

- Выпью, - согласился Устюг. - Ты кончил с пассажирами?

- Где там, - сказал Рудик и махнул рукой.

- Хорошего понемножку, - решительно молвил капитан. Пассажиры пассажирами, но батареи, я полагаю, важнее. Не пора ли приняться за восстановление?

Инженер помолчал, потом сказал хмуро:

- Что значит - восстановить? Сделать так, чтобы они казались исправными, наверное, можно, хотя и требует времени.

- Чтобы только казались?

- А за остальное никто не поручится. Штука тонкая. Если хочешь, можешь поглядеть у меня таблицы. Блоки мы и так перегрузили вдвое против нормального. А заменить пластины давно уже полагалось - рейс с Анторы по их графику был последним. Конечно, запас прочности у них был. Сработали они отлично: еще три входа-выхода сверх положенного - это немало. Но теперь, ты и сам видел, часть пластин надо выкинуть. Значит, остальные должны принять нагрузку больше нормальной. Когда они сдадут? Ты не знаешь, я не знаю и даже "Сигма" не знает.

- А поставить новые?

- Легко сказать... Мне этого делать не приходилось. Это работа обслуживающего отряда. Да и они ставили готовые. Конечно, попробовать можно. Но будут ли они работать и как? Не знаю.

- Выходит - никаких шансов? Не верю.