В самом первом абзаце своей рецензии Арнольд и Любберс указывают, что, мол, моя статья отражает последние тенденции в историографии национал-социализма, которая «не стала более нейтральной и не приобрела научности, а напротив, этих качеств у нее убавилось» (с. 613)[149]. В действительности вызывают большие сомнения как раз научность и нейтральность статьи Арнольда/Любберса. Заключительный абзац авторы начинают следующим пассажем: «В последние годы изучающие Третий рейх историки спорят не столько о фактах, сколько об интерпретациях, часто диаметрально противоположных друг другу. Разногласия являются отражением точек зрения ученых на свой предмет – предпосылок, исходя из которых они классифицируют и оценивают свои данные» (с. 625). Это в полной мере относится к собственной книге Арнольда (Arnold, 2005), которую разнесла в пух и прах целая группа специалистов в данной области, среди них Кристоф Дикманн, Кристиан Герлах, Томас Кюне и Армин Нольцен (Dieckmann, 2005: 253–255; Gerlach, 2006: 295–297; Kühne, 2006; Nolzen, 2005: 668). Нольцен свою рецензию закончил словами: «Больше всего раздражает то участие, которое автор проявляет по отношению к вермахту. Столь сильное сочувствие преступникам повергло рецензента в крайнее недоумение» (Nolzen, 2005: 668)[150]. Статья Арнольда и Любберса завершается следующим пассажем: «При исследовании роли вермахта в Третьем рейхе, однако, критически необходимы не всеобъемлющие теории, а оценки сложных исторических контекстов и процессов развития. Только так можно добиться сбалансированной оценки тех событий» (с. 626). Абсолютно верное утверждение. К сожалению, никакой «сбалансированной оценки» у Арнольда и Любберса мы не находим. Их призыв к таковой есть не что иное, как подобие дымовой завесы, призванной скрыть от читателя истинную повестку их работ и в том числе рассматриваемой здесь статьи.

Преступные практики в региональном преломлении

Холокост в Латвии летом 1941 г.: характер, предпосылки, планы, практика

Александр Малнач

Холокост имел свою специфику на различных территориях, оккупированных Германией в ходе Второй мировой войны. Почти сразу после нападения Германии на Советский Союз 22 июня 1941 г. в районах, занятых вермахтом, началось массовое уничтожение евреев. Если в самой Германии и оккупированных ею странах Западной и Центральной Европы еврейское население в основном депортировали в лагеря смерти, то на территории СССР евреи уничтожались на месте, зачастую руками местного населения[151].

Латвия, Литва и Западная Украина послужили нацистам своего рода испытательным «полигоном» в «окончательном решении» еврейского вопроса, курс на которое взяла Ванзейская конференция в Берлине в январе 1942 г.: к этому времени подавляющее большинство еврейского населения в Прибалтике и Западной Украине уже было уничтожено. Во многих местах, особенно в малых населенных пунктах, полиция из числа местного населения и другие коллаборационисты уничтожали евреев даже без участия немцев или под присмотром одного-двух представителей оккупантов, как это случилось, например, в ходе акции по уничтожению евреев Виляки и Абрене 11 августа 1941 г.[152]

По последней предвоенной переписи населения Латвии 1935 г. в Латвии насчитывалось свыше 93 тыс. евреев (Latvija skaitļos, 1938: 66). К началу войны эта цифра существенно не изменилась, хотя во второй половине 1930-х гг. численность евреев снижалась главным образом за счет эмиграции (Anders, Dubrovskis, 2001: 50; Карьялайнен, 2000: 409), а в ходе сталинской депортации 14 июня 1941 г. численность еврейской общины сократилась сразу на 1771 человека (Springfield, 2007: 78)[153]. В первые дни войны из-за стремительного продвижения немецких войск планомерная эвакуация гражданского населения не проводилась: 26 июня пал Даугавпилс, 1 июля гитлеровцы заняли Ригу, а 8 июля в их руках уже была вся территория Латвии (Борьба за Советскую Прибалтику…, 1966: 90, 93, 98, 101; Vestermanis 1973: 55). При этом вплоть до 3 июля граница между Латвийской ССР и остальной территорией СССР оставалась закрытой, поэтому не все желавшие уйти в советский тыл смогли это сделать. Многие были вынуждены вернуться. Эвакуироваться удалось около 40 тыс. жителей Латвии, в том числе до 20 тыс. евреев (Смирин, 2015). На оккупированной нацистами территории Латвии оказалось около 70 тыс. евреев (Латвия под игом нацизма…, 2006: 18; Levin, 2001: 142), свыше половины из них – в Риге (Смирин, 2005: 350).

В истребление евреев в Прибалтике так или иначе были вовлечены все германские вооруженные подразделения и гражданские оккупационные учреждения (Vestermanis, 1973: 31–33, 41–44; Stranga, 2007: 163), но главная роль в их уничтожении на территории СССР отводилась четырем оперативным группам службы безопасности СД (Einsatzgruppen). Из этих четырех групп Прибалтика входила в сферу деятельности айнзацгруппы A (в составе двух айнзац- и двух зондеркоманд), которой командовал бригадефюрер СС и генерал-майор полиции Вальтер Шталекер и которая насчитывала 990 человек (Крысин, Литвинов, 2016: 133). Все же айназац- и зондеркоманды были слишком малочисленны, чтобы проводить масштабные карательные операции исключительно собственными силами. Непосредственное их осуществление возлагалось на всевозможные отряды вспомогательной полиции и «самоохраны», формировавшиеся под контролем немцев из местных националистов.

Российский историк Илья Альтман на обширном сравнительном материале пришел к выводу, что по степени вовлеченности местного населения уничтожение евреев в Прибалтике носило беспрецедентный характер: «Именно на этих территориях нацистский геноцид евреев впервые стал тотальным. […] Открытое и зверское уничтожение евреев было одной из особенностей Холокоста в Прибалтике» (Альтман, 2002: 241).

По наблюдению латвийского историка Григория Смирина, воспоминания переживших нацистскую оккупацию порой создают впечатление, что не немцы, а представители местного населения развязали массовые убийства евреев, ибо нацистская политика геноцида была выстроена таким образом, что в первый период Холокоста в Латвии (до ноября 1941 г.) евреи уничтожались руками преимущественно местных коллаборационистов, поэтому в качестве своих мучителей и убийц евреи видели латышей, а не немцев (Смирин, 2015)[154].

Правомерно поставить вопрос о мотивах, побудивших значительное число представителей местного населения по своей воле не только пойти в услужение к нацистам, но и стать соучастниками творимых ими кровавых преступлений. Как представляется, предпосылки Холокоста на территории Латвии закладывались исподволь на протяжении всего межвоенного периода, хотя корни антисемитизма (а именно антисемитизм питает идеологию и практику нацистских преступлений в отношении евреев), уходят в глубь веков.

* * *

Геноцид не является изобретением ни нацистов, ни капитализма вообще, но именно буржуазное общество пришло к физическому истреблению конкурентов за ресурсы в небывалых дотоле масштабах. Как одно из проявлений человеконенавистнического мировоззрения антисемитизм может приобретать разные формы – бытовую, религиозную, расовую, но в его основе лежат экономическая конкуренция и стремление к подавлению конкурента мерами внеэкономического принуждения. В свою очередь укоренение в общественном сознании антисемитизма подготавливает