Шрифт:
Закладка:
- Ну как хвост, держался? Не отваливался?
Фёдор обернулся назад, словно хотел проверить – на месте ли хвост. И через секунду хвост упал. Вместе с Фёдором.
От удара тяжелого тела о доски дрогнула старая сцена.
***
Снаружи грим-уборной стояла толпа. Но и внутри было тоже немало людей – особенно для такого небольшого помещения. Но среди всех этих людей Лола сразу заметила одного. Это был невысокий, коренастый, с маленькими пухлыми руками, одетый в клетчатую рубашку и серые брюки человек. С виду – совершенно ничем не примечательный. Он стоял, наклонившись вперёд, и в его облике была одна важная деталь, которая сразу привлекала внимание - фонендоскоп на шее. Лола замерла.
- Я же сказал – никого не пускать! – раздался рядом визгливый фальцет. – Какого черта?! Что за проходной двор вы тут устроили?!
- Что с ним?! – Лола сделала несколько шагов вперёд – и перед ней расступились все, даже человек с фонендоскопом выпрямился.
Фёдор лежал на диване. Уже без сценического костюма и грима, в джинсах и футболке. Глаза закрыты, лицо непривычно бледное. Левая рука согнута в локте и прижата к груди.
Доктор отбросил на столик использованный шприц.
- Энрико, что происходит? У синьора Дягилева крайняя степень нервного и физического истощения, ему необходим покой!
В этот момент Фёдор открыл глаза. И увидел Лолу.
- Нет-нет, синьор Дягилев, вам нельзя вставать, ни в коем случае!
Но Фёдор не слушал врача. Он встал. Глаза цвета бутылочного стекла совершенно измученные, вместо рта – запавшая линия.
- Ты пришла.
И Лола бросилась к нему.
Она чувствовала, как он дрожит. Какой он непривычно не горячий, а едва теплый. Обхватила руками за широкую спину. Она испачкала своей кровью его футболку. Он своей – рукав ее тонкого синего платья. В эту минуту Лола была твердо уверена, что удержит его, даже если Фёдор вдруг пошатнется. Но он стоял недвижно, лишь пальцы его путались в ее волосах.
Предельно уставший, выжатый досуха, дрожащий от перенапряжения, часто дышащий. Самый лучший на свете. Великолепный. Любимый.
Где-то на периферии их маленького, только что созданного мирка на двоих слышались голоса, хлопнула дверь. Лолу от Фёдора сейчас можно было оторвать только тягачом, которым вывозят ракету на старт. И то – не факт.
- Синьора Ингер, - ее локтя коснулись. – Минуту внимания, всего минуту.
Одну руку она все же от Фёдора оторвала и обернулась.
Оказывается, ушли все – даже доктор. В грим-уборной остались четверо – они с Фёдором, режиссер и Ди Мауро с букетом цветов. Гвидо, похоже, просто прирос к полу.
- Да, синьор Кавальери?
- Синьора Ингер, я отдаю вам Теодора на день. Даже – на полтора. Завтра у нас поет второй состав. А вот послезавтра… послезавтра днем я прошу вас вернуть мне Теодора в полном здравии и прекрасном расположении духа. И чтобы хвост у него больше не отваливался.
Про хвост Лола ничего не поняла, а всему остальному старательно кивала. И крепко держала Фёдора за руку.
- Так, Тео, машина у служебного входа, - обратился режиссер уже не к Лоле. - Мы организуем коридор, но в твоих же интересах как можно быстрее сесть в автомобиль. Ты справишься? – Фёдор кивнул. - Там на улице творится что-то невообразимое.
- Могу себе представить, - неожиданно подал голос Гвидо.
Кавальери резко обернулся и смерил Ди Мауро внимательным взглядом.
- Так. Вы разбираетесь в опере, молодой человек?
- Я скромный любитель и большой поклонник.
- Отлично! – Кавальери энергично подхватил Гвидо под руку. – Мне по зарез надо обсудить спектакль с кем-то непредвзятым, но не полным идиотом.
- Я именно тот человек, который вам нужен! – клятвенно уверил режиссёра Ди Мауро. У него был вид человека, внезапно при жизни вознесенного в рай. И это Гвидо еще не знал, что к их диалогу за столиком ресторана присоединится Джульетта Альфано, что этот вечер он будет вспоминать всю жизнь, и он станет лучшим подарком на день рождения.
А Лола стояла и смотрела, как собирается Фёдор. Как неловко он натягивает куртку, как медленно рассовывает по карманам ключи, портмоне и телефон. А все потому, что он не сводил с нее взгляда глаз цвета бутылочного стекла. Бесконечно усталых и бесконечно счастливых.
***
До машины они добрались почти без потерь – насколько это было возможно. На лица, проплывающие за стеклами автомобиля, Лола не смотрела. Она смотрела на Фёдора. А он смотрел на нее. Они молчали.
У гостиницы дежурили папарацци, засверкали вспышки камер. Когда-то Лола считала эти вспышки хорошим, удачным признаком, знаком успеха. Теперь же они от этих вспышек убегали.
Убежали. Скрылись. Спрятались в тишине и уединении гостиничного номера.
Фёдор привалился к стене. И по-прежнему не сводил с нее взгляда. И руки их были все так же ладонь в ладони.
- Тебе надо принять ванну, Фёдор, - его пальцы едва теплые. – Горячую ванну. А я пока закажу ужин.
- Нет.
- Ты едва стоишь на ногах! Тебе нужно согреться, поесть и в постель.
- Обними меня.
Словно удар под дых. Непонятно, что действует сильнее, сами слова, его тон, его взгляд. Или шаг, который он делает к ней. Но вот они снова обнимаются.
- Ты здесь… - шепчет он. – Ты здесь…
- Я здесь, - Лола пытается говорить сквозь комок в горле. – И я очень тебя прошу – давай я наберу тебе ванну.
- Нет.
- Но почему?!
- А если ты исчезнешь, пока я буду в ванной?
- Как?!
- Как в прошлый раз.
Лола замерла, слушая его частое дыхание. Так, нет, это она обдумает потом!
- Я не исчезну, обещаю.
Он прижал ее к себе крепче.
- Все равно не пойду в ванну.
Это было так по-детски. И так… так…
- Ну хорошо, давай хотя бы ты поешь.
- Я не хочу есть.
Лола вздохнула. Ну что с ним прикажете делать?!
- Ну а в постель ты ляжешь?
- Только с тобой.
Он снял только куртку и кроссовки. И так и стоял у огромной кровати - в белой футболке с бурыми пятнами на плече и джинсах.
- Ты первая.
- Так! – у нее лопнуло терпение. И Лола толкнула его в грудь. Но на постель они упали вдвоем, потому что ее руку Фёдор так и не
