Шрифт:
Закладка:
Так, все. В ванну, отогреваться! Он протянул руку, взял стоящую на полке бутылочку и щедро вылил под струю воды. Ванна тут же стала обрастать белоснежной пеной.
Не давая больше себе времени на «посомневаться» и «подумать», Фёдор снял с себя последний элемент одежды и залез в облако белой пены. Это хорошо, что ванная в номере такая большая. Пена скрыла его уже почти по грудь.
Он обернулся к Лоле. Она по-прежнему стояла, в одних трусиках, прикрывая руками грудь. Не очень у нее выгодное положение, учитывая ее невесть откуда взявшееся смущение. А ведь мы были близки, девочка моя. Я видел тебя без одежды. Хотя, будем честны – ни хрена не рассмотрел. Да и сейчас не самый лучший вариант – пялиться. Лолу как-то надо загнать в ванну.
- Я закрываю глаза и считаю до трех. В твоих же интересах успеть до счета «три» залезть в воду.
Он откинул голову назад, уперся затылком в кафель и прикрыл глаза.
- Раз… - тишина. – Два… - едва слышный шорох. Фёдор сделал паузу. – Три!
Движение воды вокруг, легкое прикосновение к ноге. А потом Фёдор почувствовал, как на его правую руку, лежащую на бортике, невесомо легла ее рука. И открыл глаза.
За то время, пока он медленно и нараспев считал до трех, Лола успела раздеться донага, как-то скрутить и поднять волосы вверх и оказаться рядом с ним, в ванной.
И теперь сидела перед ним спиной, не касаясь его тела, только на его правой руке лежала ее правая рука. Левой он без промедления обхватил Лолу поперек живота и прижал к своей груди.
Лола, поначалу сжавшаяся в комок, через несколько секунд расслабилась. Сама легла на него, прижалась лопатками к груди, макушкой уперлась ему в скулу, пальцы тут же привычно переплелись.
И замерли.
Вот и хорошо. Вот и славно. Еще пару минут такого тепла и покоя, а потом надо будет выключать воду – ванна и так почти полная. И можно продолжать греться дальше. А то, что там Лола может почувствовать нижней частью спины – ну, что поделать? Некоторые части мужского организма не подчиняются командам из головы и функционируют в автономном режиме.
Не бойся, девочка моя, я больше не причиню тебе боли. Клянусь.
***
Они лежали в облаке белой пены, почти под ним скрытые. Лежали и молчали. Даже шум воды больше не нарушал эту тишину. Но нарушила ее первой Лола.
- Как ты себя чувствуешь? Согрелся? В горле не першит? Дышится нормально?
Фёдор глубоко вдохнул – и шумно выдохнул. Эта роль мамочки, которую не пойми с чего, напялила на себя Лола, его уже порядком утомила.
- Если ты не прекратишь спрашивать меня про мое самочувствие, я сделаю что-нибудь ужасное.
- Что, например?
Задав этот вопрос, она вдруг подняла к нему лицо. А он повернул свое. И тут же сгорел в пламени темных бездонных глаз.
Все. Больше нет сил сдерживаться.
Но наклонялся к ней медленно. Успел еще заметить, как опустились в предвкушении длинные темные ресницы. Как приоткрылись в ожидании мягкие розовые губы.
А потом они оба ухнули в поцелуй с головой. А чуть позже чуть не ухнули под воду, увлекшись.
Потому что оторваться, продышаться, сдержаться – невозможно. Как он прожил эти месяцы - вечность! – без ее поцелуев? Без прикосновений мягких губ, без движений быстрого языка, нежной идеальности скул под его большими пальцами?
Да чуть не сдох без этого!
- Это и в самом деле ужасно… - выдохнула Лола, когда они все же решили вдохнуть немножко воздуха.
- Я знаю, - грустно согласился Фёдор. Он сам виноват, что воспоминания о близости у Лолы ассоциируются с таким словом!
- Ужасно прекрасно!
А потом она, обнаженная, скользкая и горячая, извернулась, оказалась сверху и…
И еще один поцелуй, при котором переход от прелюдии к основному действу – одно неосторожное движение. И совершить его с каждой секундой хочется все сильнее!
- Так, пора заканчивать с водными процедурами и переходить к постельному режиму! - прохрипел Фёдор.
- Вдвоем? – Лола не сводит с него совершенно сводящего его с ума взгляда.
- Конечно!
Халат он в этот раз оставил за собой – все равно он Лоле катастрофически велик. Зато ее получилось отлично укутать в большое белое полотенце и на руках отнести в постель.
С водными процедурами у них не заладилось – если рассматривать этот процесс в буквальном смысле. А с постельным режимом - если его тоже рассматривать в буквальном смысле - вышло и вовсе полное фиаско.
Халат и полотенце полетели на пол. Туда же Лола с шипением спихнула одеяло, которым Фёдор попытался ее укрыть. Ну что же… придется греть собой.
У нее возражений не было.
Доверчиво обнимала, прижималась, раскрывала губы для поцелуев. Так ли было в тот, первый раз, в Нью-Йорке? Он не помнил. Знал точно сейчас только одно. Это доверие и желание нельзя предать. Третьего шанса у него не будет, а за второй он поблагодарит судьбу потом. Сейчас есть дела важнее.
Целовать жадно приоткрытый рот. И все остальное тоже. Смотреть. Любоваться. Ужаснуться – от того, какая она маленькая и хрупкая – на фоне его рук, да и всего остального. Где были его глаза и мозги тогда, в Нью-Йорке?! Ладно, сейчас, сейчас он все исправит.
Поцелуями. Прикосновениями. Вдохами и выдохами. Согреть дыханием небольшую – но абсолютно идеальную грудь. И пупок – совершенно совершенный.
Трогательно выступающие подвздошные косточки погладить пальцами. Там, дальше, в треугольнике сжатых бедер она совершенна ослепительно, почти непереносимо.
Нежно, едва касаясь кончиками пальцев… кожа ее живота покрывается мурашками. Я же должен был тебя согреть…
Пальцы замирают, не решаясь хоть капельку надавить.
- Не бойся, ужасно не будет.
- А ужасно прекрасно? - выдыхает она.
- Это – обещаю.
Нежно. Трепетно. Не смея надавить хоть капельку сильнее. Осторожно трогать. Гладить. Раздвигать.
Утонуть на хрен в ее горячей влажности. Оглохнуть от жалобного стона. Ослепнуть от широко и стремительно раздвинутых бедер. И окончательно утратить хоть какое-то подобие разума, почувствовав требовательное давление ее пальцев на своем затылке. Одно лишь все это время помнил, не позволял себе забыть: «Третьего шанса не будет».
***
Она прижимается к нему прекрасно горячим и еще слегка дрожащим телом. Гладит по груди и что-то шепчет. Не сразу ему удается разобрать
