Лукреция укладывается на подушку, закрывает глаза, и вдруг у мостков раздается цокот копыт.

— Кто это? — вскидывается Лукреция. Надежда шепчет: солдаты из палаццо, стражники отца приехали спасти ее. Конечно, весть о беде Лукреции никак не могла дойти до ушей Козимо, и все равно сердце бешено стучит о ребра, а воображение рисует, как Изабелла чудом получает ее письмо на греческом (на самом деле оно так и лежит на каминной полке), поднимает тревогу, и отец отправляет весь полк на защиту дочери.

Эмилия откладывает штопанье и выглядывает из узкого окна.

— А… Приехал наконец.

— Кто?

— Как бишь его… — Эмилия щелкает пальцами, силясь вспомнить. — Ну, художник?

— Что? — Лукреция поднимает голову: вдруг ослышалась?

— Да-да, он, — отвечает камеристка и возвращается к штопанью чулок. — Я с ним приехала.

— Себастьяно Филиппи? — пораздумав, спрашивает Лукреция.

— Кто?

— Il Bastianino?[44]

— Точно. Он…

— Ты приехала с Бастианино? С художником?

Эмилия кивает, смачивает слюной кончик нитки и продевает в игольное ушко.

— Да, я же сказала.

— Разве? — недоумевает Лукреция. — Когда?

— Когда вы в кровати лежали. Бальдассаре и еще несколько человек уехали со двора, но меня с собой не взяли. А потом этот Бастианино заявился в castello с вашим портретом. Только забрать картину никто не смог: герцог-то, конечно, был здесь, а Бальдассаре в пути. А потом…

— Постой. — Лукреция жестом прервала поток слов. — Откуда ты все это знаешь?

Эмилия пожимает плечами, мол, разве не понятно?

— Я ведь стояла во внутреннем дворе, уговаривала конюха дать мне лошадь — за вами поехать. А когда поняла, что он герцога ищет — ну и вас, конечно, — то вмешалась. Это я про Бастианино, не про конюха. Я ему сказала, куда вы с герцогом уехали. В какую-то fortezza неизвестно где, под деревней Бондено.

— Да как ты узнала?! Даже я не…

Эмилия скусывает нитку острыми зубами.

— Бальдассаре сказал секретарям, а я подслушала. Я сказала Бастианино: если он так хочет отдать герцогу портрет, пусть возьмет меня с собой. Если согласится, я скажу, где вас искать. По правде говоря, — добавляет Эмилия, — мне кажется, его волнуют только деньги, то есть плата за портрет. Знаете, он…

— Эмилия! — Лукреция затыкает уши. — Я не понимаю. Ты приехала сюда с Бастианино?

— Да, — с легким нетерпением отвечает камеристка. — И что? Я уже три раза вам сказала, мадам. Я пообещала ему рассказать, где вы, если возьмет меня с собой, а он велел сесть на коня с одним из его людей, раз уж я попала в беду…

— Но… — Непонятно, что именно в этой запутанной истории ее смущает. — Почему он только сейчас приехал? Ты уже час, как прибыла…

— Не поверите: мы добрались до самых ворот, а он захотел в лес. — Эмилия неодобрительно морщится. — Решил посмотреть, как свет на ветки падает. Чепуха какая-то. А я слезла с коня и говорю: свет там или не свет, а я пойду. Поднялась к воротам и проскользнула через черный ход. На кухне стоял шум и гам, все спорили, что готовить на завтрак герцогу и гостям со двора. Никто даже не спросил, кто я такая и зачем явилась. Я спросила поваренка, где вас искать, и все. Нашла.

— Нашла… — эхом отозвалась Лукреция. — Ты куда умнее меня!

— Скажете тоже! — Эмилия откладывает штопанье. — Прошу, мадам, ложитесь под одеяло. Как бы вам не простудиться. Простуда при такой…

Лукреция знаком просит ее замолчать.

— Тсс! Оставь меня. Надо подумать в тишине.

И вот Лукреция думает. Думает о приезде Леонелло Бальдассаре, верного consigliere мужа. О вчерашнем ужине. О мясе в красном вине, о ночном приступе рвоты. О неожиданном визите придворного художника, Бастианино; о ее портрете, который живописец привез с собой в castello. О том, как Эмилия договорилась, чтобы он взял ее с собой. И об Альфонсо. Да, об Альфонсо. Почему он ушел из комнаты? Почему не заглянул повидаться утром? Где он сейчас: внизу, в обеденном зале? На охоте? Или с Бальдассаре? Каков его следующий шаг? Наверное, уверен, что вчера она съела достаточно и уже мертва. Или хотя бы очень больна, на грани смерти. На то он и рассчитывает; прямо сейчас говорит Бальдассаре, что затея с ядом удалась, Лукреция ничего не заподозрила и не вышла утром, как они и задумывали. И скоро он придет к ней, в надежде увидеть труп молодой жены, поднять тревогу, вызвать лекаря, но увы, тот ничего не сможет поделать, слишком поздно… Они продумали каждый шаг до мелочей. Прекрасно, только она вчера не слишком проголодалась. Прекрасно, только в тайное убежище Альфонсо прибыл незваный гость — художник. Наверное, его внезапный приезд и задержал Альфонсо, потому он еще не зашел к ней и не узнал, что она вполне себе жива.

Своей поспешностью и жаждой наживы Бастианино дал ей отсрочку. Конечно, небольшую, но, может, Лукреции хватит времени переиграть Альфонсо? Не останется она в этой сырой комнате, как овечка в загоне, с трепетом ждущая удара топором. Нет уж, Лукреция удивит мужа.

Закрыв лицо руками, она спрыгивает с кровати.

— Эмилия, помоги мне одеться.

Вода с медом

Delizia, город Вогера, 1560 год

Жизнь в delizia поразительно вольготна. Лукреция приучена к деятельным дням, подчиненным строгому распорядку ее матери: обязательная месса, религиозное обучение, обеды по расписанию, уход за собой, уроки этикета, уроки музыки, манер и языков. Здесь же никто не говорит, что делать, что носить, в какую комнату идти; учителя не заставляют переписывать манускрипты. Никто не делает замечаний. Дремли себе в постели до самого полудня или просто лежи, предавайся мечтам. Носи, что пожелаешь — мама не ворвется в комнату, не станет отчитывать: дескать, платье не то, и о чем она только думала, надень это, да побыстрее, поторопись, гости ждут, почему не сделана прическа, куда подевалась служанка, чего ради она постоянно рисует на дощечке одну картинку, а потом зарисовывает другой, что за странная выдумка?.. В delizia, если захочется, дозволено хоть день-деньской рисовать далекие Апеннинские горы и каждому пику добавлять забавную мордочку, или делать маленькую картинку со шмелем в цветке (а под этой картинкой была другая: девочка с распростертыми крыльями вот-вот взмоет в небо, но это тайна). Даже есть разрешено, когда вздумается; только проголодаешься — позвони в колокольчик, и в комнату примчится слуга с целым подносом сыров, фруктов, варений и пирожков. Все, что душе угодно.

Альфонсо приходит и уходит; иногда заглядывает к Лукреции по утрам или прогуливается с