Усик слушал, и недоверие стиралось с его лица. Наконец он спросил:

— А милицию почему не вызвали?

На языке вертелось: «Так а кто знал, что тут менты честные»? Я развел руками:

— Потому что долго разбираться. Мы же ничем не могли подтвердить, что наши вещи у Хасана, я до последнего не был уверен. К тому же у нас режим, вы ведь знаете, что это такое, ребята на испытательном сроке, и нам никак нельзя было попадать в переделку.

— Придурки. Себе же хуже сделали, — сказал он и потерял к нам интерес.

В участок мы все-таки поехали, по пути прихватив Клыка, Микроба, ожидавших на улице, и подоспевшего Саныча. Нас там проверили, разделили, опросили, собрали опись пропавших вещей. Я рассказал, как получил телефон — что это подарок генерала Вавилова, сказал, что пять тысяч спрятаны в чехле, я проверял, когда Хасан показывал мне вещи. Мало ли, найдется крыса, которая захочет прикарманить.

Поговорил с ним о футболе. Упомянул нашего тренера. Да-да, того самого Димидко, у которого можно прямо сейчас взять автограф для сына. И часов в двенадцать вышел на пятачок возле участка, куда подъехали хаммерогазели-автозаки, и оттуда принялись выгружать задержанных, надо полагать, в той же чебуречной.

Стали бы к нам прислушиваться, не включи я «лучшего в мире переговорщика»? Отделались бы мы так легко? Ответов на этот вопрос нет. Но скорее всего, разговор со следователем закончился бы, когда Усик подошел к нашему столику и обвинил меня. Скрутили бы и увезли. И долго пришлось бы доказывать, что не верблюд. Очень хочется верить, что талант потрачен не зря, и завтра меня не накроет жесткий откат.

Жека и Игнат еще были в участке. Понурый Мика топтался в стороне. Клык сидел на корточках и играл в телефон, Микроб зевал во весь рот. Саныч ринулся мне навстречу, разъяренный и напряженный, попытался отвесить подзатыльник, но я отбил его руку.

— Что вы мне тут устроили, а? — заорал он. — Я из-за вас чуть не поседел!

— Вы и так седой, Сан Саныч, — улыбнулся Микроб и на всякий случай отошел подальше.

— Вылететь захотели? А если бы вас задержали дольше? Не пришел на пробежку — считай вылетел! — продолжал разоряться Саныч. — Ни шагу больше из комплекса! Только, б…ь, под присмотром!

— Так а Ки… Виктор Иванович в курсе, что мы тут? — спросил я.

— Нет, — рявкнул Саныч. — Для него мы до сих пор в бане. Надеюсь, и не узнает.

— Мы? — удивился я, но Димидко покосился неприветливо и оставил вопрос без ответа.

Вот так номер! Не думал, что Димидко будет так за нас переживать, прямо как за родных.

Дождавшись Жеку и Игната, Сан Саныч вызвал микроавтобус, и мы поехали в спорткомплекс, вымотанные и снова голодные. Всю дорогу Саныч нас отчитывал, ворчал, угрожал. Замолчал он, только когда мы подошли к проходной спорткомплекса, и распрощался до завтра. То есть до сегодня, потому что было начало первого.

Пройдя в свое крыло мимо сонной консьержки, я опасливо выглянул в коридор гостиницы. Ясно, что Киря уже дрыхнет и видит десятый сон, и никакого дела ему нет до загулявших спортсменов, но поди объясни это подсознанию.

— Чисто, — сказал я.

Парни высыпали в коридор и разошлись по своим номерам, как и мы с Клыком. Когда дверь щелкнула, закрываясь, он сказал:

— Пока ехали, я думал. Круто ты их уболтал! — Ромка помолчал немного и продолжил: — И я вот что подумал: это было очень убедительно. Я так не смог бы…

— В Комсеть тупить меньше надо, — отмахнулся я.

— Да я не о том. Никто из нас не смог бы. И если бы, ну-у, ты рассказал, что там, на дороге, приземлились э-э-э… Например, гномы в летающей тарелке, все бы поверили. Вот я о чем.

— Я посещал курсы агрессивной риторики, — отмахнулся я, и он сразу поверил.

Еще бы не поверить!

— Научишь так же? — попросил он.

— Понимаешь, в чем дело, — проговорил я, стягивая шорты и понимая, что мои джинсы сгинули у Хасана, а на мне этот дурацкий наряд, — нужно очень сосредоточиться. Так сильно, что на завтра силы иссякнут, и со мной может быть что угодно. Я могу мазать по мячу. Падать на ровном месте. Тупить. Так что не удивляйся.

— Сань, а как это — сосредоточиться. То есть я знаю, что это, но…

— Давай спать! — Я выключил свет.

Растянулся на благоухающем белье, которое только утром поменяли. Закрыл глаза, мысленно прокручивая события дня, и улыбнулся. Как все славно разрешилось! Мы не в отделении на жестких полках, а у себя, и у Кири нет причин нас выгонять, потому что он никогда не узнает, в какой переделке мы побывали. А ведь несколько часов назад казалось, что выхода нет!

Я не заметил, как заснул, и мне снилось что-то радостно-цветное, и ощущение было щенячье-восторженное, как давным-давно в детстве, когда мама наконец купила велосипед. А еще фоном проходило, что мне горы по плечу, и этот мир куда более дружелюбный, чем прежний. И все у меня непременно получится.