армян Вазгеном I. Католикос традиционно проводил раз в году такие встречи с выпускниками академии. Католикос оказался седовласым статным красивым мужчиной с интеллигентным лицом, пронзительным умным взглядом и роскошной черно-седой бородой. Хотя католикос был родом из Румынии, окончил Бухарестский университет и получил сан священника в Афинах, он прекрасно, без всякого акцента говорил на русском. Вообще, рабочими языками встречи были русский и армянский, поскольку большинство выпускников были советские армяне. Профессор заинтересовал католикоса – видимо, нечасто иноверцы участвовали в таких встречах – и тот удостоил профессора подробной беседы.

После выяснения морально-этического облика Игоря Вазген сказал выпускникам:

– Этот человек говорит, что он атеист, но, как вы слышали, я выяснил, что его взгляды и жизнь полностью соответствуют нормам нашей армянской церкви. Таким образом, дело только в формальности. – И, улыбаясь, добавил: – Давайте прямо сейчас его окрестим под мою ответственность.

Игорь понял, что католикос не лишен юмора, и рассказал ему свежую передачу ереванского радио:

– Группа товарищей пишет, что их очень беспокоит Гондурас. Радио советует, как можно меньше его расчесывать.

Коммент-эр: в нынешние времена эта шутка выглядит достаточно банальной и даже глуповатой, а тогда она имела серьезную политическую подкладку. Дело в том, что в 1980 году власть в Гондурасе захватила марксистская сандинистская партия. Дальше всё пошло по накатанному сценарию: началась перестройка политического режима по образцу Кубы и СССР, осуществлялось огосударствление предприятий и аграрная коллективизация, были развернуты политические репрессии. Кончилось это всё, как водится, так называемым контрреволюционным переворотом, осуществленным вооруженными формированиями «контрас». «Контрас» поддерживали все страны за исключением СССР и Кубы. В советской прессе, на радио и телевидении была развернута массовая кампания, в ходе которой переворот рассматривался как важный элемент глобальной холодной войны и клеймились позором США и другие страны. На всех советских предприятиях проходили митинги, где рабочие и крестьяне, которые никогда раньше не слышали слово «Гондурас», не знали, где он находится, выражали решительную поддержку свободолюбивому гондурасскому народу.

На прощание католикос подарил Игорю свою фотографию с автографом. Игорь всегда питал добрые чувства к армянам – этому древнему, культурному и благородному народу, – а после этой встречи еще больше в таком мнении укрепился. Что, впрочем, не мешало ему быть большим знатоком и рассказчиком анекдотов ереванского радио.

Пробыв в Армении около месяца и убедившись, что дело налажено, профессор вернулся в Челябинск, вызвав на испытания одного своего инженера. Вернулся он в Ереван уже в конце испытаний, через полгода. Советское правительство отказалось купить японские машины после испытаний, и они были отправлены обратно в Японию.

В октябре 1971-го окончательное решение по строительству Чебоксарского тракторного завода было принято, и американцы «сменили гнев на милость». Фирма «Катерпиллер» официально известила о своем согласии на проведение испытаний тракторов, предназначенных для чебоксарского завода. Поскольку алмазодобывающие предприятия Якутии и «Северовостокзолото» закупили партию таких машин, предлагалось поставить опытные машины в счет этих закупок и организовать испытания на месте эксплуатации. Было естественно, что профессор попал в команду, курирующую эти испытания, и на него была возложена задача проведения лабораторных испытаний на месте эксплуатации. Тогда он не думал, что эти два события (испытания в Ереване и испытания в Сибири) были началом вовлечения его в сложную технико-политическую игру, которая сильно добавила седины в его уже слегка седую шевелюру.

Работа с японцами послужила неким толчком для включения Игоря во всесоюзную межведомственную комиссию по закупке японской техники для районов Сибири и Дальнего Востока. Комиссия собиралась один-два раза в году в леспромхозе «Литовский», который находился примерно на полдороге между Хабаровском и Советской Гаванью. В то время шла оживленная бартерная торговля с Японией, в процессе которой из Союза туда поставлялся в основном лес, а оттуда различное оборудование и ширпотреб. Суда-лесовозы отходили из Советской Гавани чуть ли не ежедневно, а леспромхозы и многие горнодобывающие предприятия Восточной Сибири и Дальнего Востока имели в достатке японские грузовики, тракторы, экскаваторы и пр. В магазинах леспромхозов иногда можно было купить японскую бытовую технику, одежду и другие товары ширпотреба. Жили члены комиссии в просторном бревенчатом доме на окраине поселка, расположенном на большом земельном участке, огороженном штакетником. В доме было три отделения: в одном располагалась советская группа, в двух других – представители тех или иных японских компаний, чья техника закупалась в данный момент. Комиссию обслуживал японский переводчик, который приезжал постоянно с разными фирмами.

Игорь хорошо запомнил первое заседание комиссии. Спустя три часа после начала зампредседателя комиссии, директор леспромхоза, сказал: «Мы уже давно работаем, пора освежиться». Две хорошенькие сибирячки внесли подносы с круглыми стаканами емкостью по 250 кубиков, наполовину заполненные белой жидкостью. Когда по команде директора все начали «освежаться», оказалось, что в стаканах налита чистая водка. Заседание пошло веселее, и во время обеда члены комиссии «освежились» еще один раз. В тот раз присутствовали две фирмы: всем известный изготовитель автомобилей фирма «Исузу» и фирма «Мицубиси-Катерпиллер», производящая в Японии относительно небольшие тракторы по лицензии американского «Катерпиллера». После обеда надо было ехать в тайгу к месту эксплуатации машин. Часть дороги проходила по заболоченной местности. Лесная дорога по болотистой местности представляла собой конструкцию из бревен, часть из которых укладывалась на грунт вдоль, а часть укладывалась сверху поперек движения. Иногда на поперечные бревна еще укладывались две ленты продольных досок, по которым катились колеса. Такая дорога называлась «стлань». Езда по «стлани» требовала хорошего здоровья и большого мужества, поскольку трясло безбожно. Надо сказать, что в японском языке практически нет звука «л», и бывалые члены японских делегаций жизнерадостно спрашивали: «По срани поедем?»

Ездить по «срани» можно было только на грузовике или джипе, и вся команда погрузилась на три «Исузу-Трупер» и двинулась в тайгу. Возвращаться в темноте уже не имело смысла, и вся «комиссионная» компания заночевала в лагере испытателей. К вечеру механики наловили в речке рыбы породы ленок, также называемой сибирской форелью. Она действительно сильно похожа на форель. Рыбу нарезали на ломтики и перемешали с луком, перцем и солью в растворе уксуса. Через полчаса уже всё было готово. У аборигенов Дальнего Востока, которые это блюдо широко практикуют, оно называется «тала». Лучше закуски профессор в своей жизни не едал.

На одной из комиссий произошел курьезный случай. Один из членов комиссии принес в руках маленького медвежонка. Вся японская делегация и большая часть советской только что приехали с заседания и в полном прикиде (костюмы, рубашки, галстуки) стояли у входа в дом, греясь в лучах заходящего августовского солнца. Вдруг медвежонок вырвался из рук и побежал по двору. Несколько человек бросились его