Интерес к народной психологии имел свою почву в России, хотя он был явлением, рожденным в XIX в. общим ходом развития романтизма — движения, захватившего в первую половину века Европу и Америку и получившего отражение во всех областях духовной культуры. Идея народности, волновавшая общественно-политическую и научную мысль, литературу и искусство 1840-х годов, получала разное толкование: с одной стороны, в официальной теории народности, с другой — в революционно-демократических кругах. Официальная теория народность связывала с самодержавием и провозглашала формулу: православие, самодержавие, народность. Народность объявлялась неразрывно связанной с официальной религией и с существующей политической системой. Это была народность крепостного права, идеологическое обоснование системы помещичьей власти.

В официальной теории борьба за народность была борьбой за особое место русского государства, к которому неприменимы требования и стремления европейской жизни. Ее политические задачи заключались в защите интересов царизма, оправдании колониализма и эксплуатации национальных меньшинств. В середине XIX в. проблема народности была одной из главных в идейной борьбе революционной демократии против идеологии самодержавия, и вопросы психологии народов включались в эту проблему. Революционные демократы вопросы психологии народов ставили в связь с революционным движением. А. И. Герцен писал: «не зная народа, можно притеснять народ, кабалить его, завоевывать, но освобождать нельзя» (Герцен, 1959, с. 77). У Белинского, Чернышевского, Писарева немало высказываний о национальном характере различных народов, об их особенностях и о факторах, определяющих формирование этих особенностей. Революционные демократы выступали против теории расовой обусловленности национальных различий и развивали мысль о том, что психологические особенности всех народов определяются исторической обстановкой.

Народная психология примыкала в своем зарождении к этнографии, языкознанию, фольклористике, которые, в свою очередь, переживали тогда период своего самоопределения. Нерасчленен-ность этих областей знания и их взаимопроникновение были очень характерны для того времени, и ею обусловливался ряд черт в новых направлениях научного знания. По мере самоопределения психологии, по мере того, как она завоевывала себе положение среди других наук, происходит ориентация на нее как «объясняющую» науку со стороны и языкознания, и этнографии, подобно тому как это наблюдалось и в других научных дисциплинах, занимающихся человеком.

Интересу к народной психологии способствовали также следующие обстоятельства. Уже в 20–30-х годах XIX столетия ряд русских кругосветных экспедиций собрал большой научный материал о культуре многих народов. Экспедиции, снаряжавшиеся Академией наук, начиная с XVIII в. также привозили с Севера России и из Сибири разнообразный материал. Для разработки материалов экспедиций и дальнейшего изучения страны в 1846 г. было учреждено Русское географическое общество.

Создание общества было связано с выполнением не только и даже не столько научных, сколько социальных заданий. В программу общества входило всестороннее изучение России — ее географии, природных богатств и народов, ее населявших. Одной из главных задач было изучение русского крестьянства для решения вопроса о крепостном праве. Царское правительство нуждалось и в сведениях о народах Сибири, Средней Азии, Кавказа — это диктовалось колониальной политикой.

Русское географическое общество по замыслу правительственных чиновников, руководствуясь официальной теорией народности, должно было определить отличительные черты русского крестьянства, связать их с образом жизни народа и прийти к выводу о противо-показанности революционных перемен в его жизни — таков был социальный заказ. Однако дело обернулось иначе. Создание общества отвечало запросам передовой общественности, стремившейся направить изучение страны на пользу освободительному движению. Русское географическое общество, организовав свои отделения во многих городах, становится центром, объединяющим научные силы и привлекающим к своим исследованиям прогрессивную демократическую интеллигенцию. И это обстоятельство накладывает отпечаток на деятельность общества. Такой двойственностью отмечена и деятельность этнографического его отдела, в котором организуются этнопсихологические исследования.

Этнографическое отделение возглавил академик К. М. Бэр, членами его были Н. И. Надеждин, К. Д. Кавелин и И. И. Срезневский. У них были большие планы. На одном из первых заседаний общества К. М. Бэр в своей речи «Об этнографических исследованиях вообще и в России в особенности» сказал, что одной из задач этих исследований является изучение способов жизни, умственных способностей народа, нравов, религии, предрассудков, языка, сказок, песен, музыки (Бэр, 1849).

Н. И. Надеждин, горячо поддерживая К. М. Бэра, призывал к развитию национальных начал общества, отстаивал мысль о самобытности России и об особом месте русского народа среди других народов. Занимавшийся историей и правоведением К. Д. Кавелин также настаивал на тщательном изучении духовной жизни народа, полагая в этнографии и народной психологии найти материал для построения истории. Этим определялся его интерес не только к народной психологии, но и к психологии вообще.

Задолго до вундтовской идеи создания психологии народов (В. Вундт в 1886 г. напечатал статью о целях и путях этнической психологии и потом выпустил свой труд «Психология народов») К. М. Бэр, Н. И. Надеждин, К. Д. Кавелин и другие члены этнографического отдела общества сформулировали в 1840–1850-х годах основные принципы этнографической науки, и в том числе «психологической этнографии» (другими словами — этнической психологии), которые и стали проводиться в жизнь Русским географическим обществом. Европейская этнография была рождена позже, в 1870-х годах, трудами Г. Спенсера, Э. Тейлора, Д. Леббока и других ученых.

К. Д. Кавелин писал о том, что нужно стремиться к определению характера народа в целом путем изучения отдельных его психических свойств и их взаимосвязи. Народ, считал он, «представляет такое же органическое существо, как и отдельный человек. Начните исследовать отдельные его нравы, обычаи, понятия, и остановитесь на этом, вы ничего не узнаете. Умейте взглянуть на них в их взаимной связи, в их отношении к целому народному организму, и вы подметите особенности, отличающие один народ от всех прочих» (Кавелин, 1900, с. 42).

У Кавелина была своя программа развития этнографической науки, в которой он следовал принципам романтизма и идеализма. Ряд выдвинутых им положений намного опередили свое время, в том числе метод психологического исследования духовной стороны человека по продуктам духовной деятельности — памятникам культуры, верованиям, фольклору. Кавелин высказал эти свои мысли много раньше В. Вундта, положившего такие идеи в основу своей психологии народов.

На одном из первых заседаний Русского географического общества, в ноябре 1846 г., Н. И. Надеждин выступил с пространной речью «Об этнографическом изучении народности русской». Он заявил, что наука о народности должна подмечать и описывать все собственно русское в своем «складе и быте, в своих способностях, расположениях, потребностях и привычках, в своих нравах и понятиях» (Надеждин, 1847, с. 62–63). В программу этнографической работы должно входить изучение материальной и духовной культуры народа, его психических качеств и общего психического склада.

Надеждин выделил три области исследования. «После языка, выражающего собой, как объяснено, целость человеческой природы, внимание этнографии естественно должно обращаться порознь на обе составные ее стихии, то есть „телесную“ и „духовную“, и каждую из