– Кто такой Вик? – мы пересекаемся взглядами. Веснушка не спешит отвечать, усиливая возникшее напряжение.

– Куратор из фонда, – секунду спустя спокойно произносит она, подтверждая мою недавнюю догадку.

– Почему он пишет тебе в два часа ночи? – задаю вполне резонный вопрос.

– У него дедушка серьезно болеет. Волнуется, – сдержанно объясняет Олеся и снова утыкается взглядом в книгу.

– Поплакаться больше некому? Или ты еще и жилеткой в своем фонде подрабатываешь? – я вырываю учебник из ее рук и сажусь на край кровати. Олеся выпрямляется, складывая руки на груди. Смотрит с вызовом, но пижама с котятами портит все впечатление.

– Не перекладывай с больной головы на здоровую, Саш, – выдает с театральным апломбом. – Думаешь, я не поняла, что вы с соседкой явно не собирались по домам расходиться?

– А ты стрелки не переводи, – парирую я. – Мне по ночам никто не пишет.

– А мне пишут круглосуточно. И не только Виктор. Еще вопросы есть? – нагло спрашивает Леся.

– Я тебе звонил. Раз десять, если не больше. Почему трубку не брала?

– На репетиции была. Не слышала, – она озадаченно хмурится и переходит в атаку. – Ты решил мне допрос устроить? Посреди ночи? Серьезно, Саш?

– Решил. Подумал, что как-то скучно живем, – кивнув, утрирую я.

– Ну так иди, повеселись. Адрес знаешь, – вспыхивает Леся, и я вдруг понимаю, что это действительно наша первая настоящая ссора. – Майя наверняка еще не спит. Развлечет по полной программе, – Олеся продолжает нагнетать. Мне бы заткнуть ее или успокоить, но пока придумываю, как это сделать, она окончательно меня добивает: – Извини, что своим появлением обломала ваши планы. Могли бы просто сделать вид, что не заметили меня. Я бы тоже…

– Херню не неси, Лесь! – взрываюсь, теряя терпение, которого и так не было. – Она бы тоже! Мозги включай хотя бы иногда.

– С моими мозгами полный порядок, Кравцов, а вот твои явно где-то в другом месте, – огрызается Олеся. – Иди поищи. Вдруг найдешь в соседней квартире.

– Да пошла ты, – рявкаю, резко вставая с кровати. Достала. Честно. Прихватив покрывало, я выхожу из комнаты, грохнув дверью.

Похоже, сегодня моя очередь спать на диване.

Олеся

Губы предательски дрожат, в горле ком, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Злости нет, гнев утих. Осталась только обида, гремучая и едкая, как змеиный яд, и удушливый стыд, что не сдержалась. Никогда не устраивала сцен, никогда не чувствовала себя так глупо и унизительно. Сама себя не узнаю. Я не истеричка. Сколько вытерпела с Виктором и ни разу не сорвалась. Молча терпела и надеялась на что-то. Верила, что одумается, образумится и поймет, что кроме меня ему никто не нужен. И дождалась же! Бери тепленьким и радуйся, но нет, я умудрилась в мудака похлеще вляпаться. А Кравцов – молодец, еще и меня виноватой выставил.

Как у него так получается?

Ума не приложу.

Упав на подушку, прислушиваюсь к шорохам в другой комнате. Понимаю, что козел – он, облажался по всем фронтам, и с Майей этой, и в новый год с рыжей шалавой, и с Янкой, будь она неладна, а душа все равно не на месте.

Слушаю, как он нервно ходит по гостиной, гремит посудой, выходит на балкон, и все больше себя ковыряю. Чувствую, что перегнула, наговорила лишнего. Зачем, вообще, рот открыла? Собрала бы вещи и ушла, а так только мучаю обоих. Он ведь не обещал мне ничего. Ни любви, ни верности до гроба. Серьезные отношения? На словах звучит сильно, а на деле пшик, да и только.

Правильно мама сказала – мы просто сожители. Спим вместе, ночуем под одной крышей, иногда перекидываемся парой слов, если удается пересечься в дневное время. Половина семей, если не больше, так же живут и не жалуются.

Вот и меня больше полугода всё устраивало, а сейчас что?

Случилось то, чего не ожидала?

Нет.

Предсказуемая до тошноты ситуация. Там, где Кравцов, всегда толпа баб.

Что, я не знала этого?

Знала и все равно переехала, согласилась попробовать и теперь вдруг наелась?

Не знаю. Честно, не знаю. Сытой себя не чувствую и уходить не хочу. Никто же меня насильно не тянул, наручниками к койке не приковывал. Так чего теперь сопли на кулак наматывать? Нервы попусту мотать? Чудесного преображения от Страйка ждать бессмысленно. Никакая селекция из нарцисса одуванчик не сделает. Нам осталось-то всего ничего. Неполных три месяца. В мае наши пути окончательно разойдутся. Так и должно быть. Правильный и логичный финал для отношений, у которых нет перспектив на будущее. И не потому что он козел, хотя этот факт неоспорим. Дело во мне. С самого начала дело было во мне. Я ему не подхожу, а не наоборот.

Все вроде рассудила, по полкам расставила, а по итогу в теплой кровати – я, а нервно курит на балконе – Кравцов. Еще и раздетый наверняка. Упрямый, как осел. Или правильнее сказать упертый, как баран. Сообщение ему от Виктора не понравилось. Смешно и грустно.

Время потихоньку тикает, десять минут, двадцать, полчаса. В квартире гробовая тишина, балконная дверь точно не хлопала. Сколько еще он собирается там зад морозить? Никотин скоро уже из ушей повалит или закапает с одного места.

Собрав внутренние ресурсы в кулак, проглатываю никому ненужную гордость. Надо идти спасать своего горе-гинеколога, ему завтра людей лечить, а он еще спать не ложился. Натягиваю на ноги теплые носки, накидываю поверх пижамы махровый халат и выхожу из спальни. Темноту в гостиной разбавляет только подсветка над кухонным гарнитуром. Уверенно шагаю к балконной двери, за которой угадывается опирающийся на перила мужской силуэт, и, засмотревшись, врезаюсь в диван. Больно ударившись большим пальцем, сдавленно ойкаю и хромаю на балкон. Тяну на себя дверь. Не поддается. Изнутри заперся, псих комнатный. Тихонько стучу костяшками по раме – реакции ноль. Барабаню громче – оглядывается, окидывает недобрым взглядом, но пускает на свою задымленную территорию и снова занимает исходную позицию. Обреченно вздохнув, прикрываю за собой дверь и встаю рядом. Искоса смотрю на напряженный профиль. Хорошо хоть ума хватило толстовку надеть и кроссы. Поэтому замёрзшим Кравцов не выглядит. Злым и раздраженным – да.

– Саш, иди спать. Тебе работать завтра. Я сама на диване лягу, – включаю заботливую гражданскую жену.

– У меня выходной, – хмуро отзывается он. Я вдруг сдуваюсь, забыв все, что собиралась сказать. В голове ни одной путной мысли. Вакуум пустоты. – Еще раз начнешь меня гнать, я ведь уйду, Лесь, – хрипло произносит Кравцов. – Думай, прежде чем словами бросаться. Я не мальчик из песочницы, терпеть не буду.

– Ты не обязан меня терпеть, – мрачно усмехаюсь в ответ.

– Терплю же, – в его голосе сквозит усталость. Он трет ладонями лицо, смотрит куда-то вдаль, а я не знаю, как к нему подступиться и снова несу что-то совсем не то:

– Если кто и должен уйти, так это я.

Он поворачивает голову и смотрит долго, пристально, изучающе, сканируя насквозь, как рентгеном. В темных глазах ничего нельзя прочитать. Одна сплошная непроглядная мгла. Смотрю и дна не вижу, падаю в этот бесконечный тоннель и задыхаюсь. Больно, холодно, горячо, страшно, а вынырнуть не хочу. Завораживает.

– Иди, – произносит Кравцов одними губами и, сжав полы моего халата в кулак, рывком тянет на себя.

Припечатывает вплотную. Нависает, пронзая парализующим взглядом. Я ни дышать, ни дернуться не могу, ни ног, ни рук не чувствую. Сердце горит, перед глазами плывет туман, в висках барабанит пульс, заглушая мечущиеся мысли. Он меня гонит? Хочет, чтобы я ушла?

– Иди спать, Лесь, – резко отпустив мой халат, Саша отступает назад.

Я хлопаю ресницами, растерянно пялюсь на него, как слабоумная. Он сжимает челюсти, играя желваками, кадык нервно ходит туда-обратно, в глазах дикое выражение, от которого хочется забиться в угол.

– Быстро, – бросает сквозь зубы, заставив меня дернуться от неожиданности. – Чтобы через две минуты уже спала. В спальне, в нашей кровати, голая. Поняла меня?

– Да, – тихо пищу в ответ.

– Плохо поняла, раз все еще здесь! – рявкает Страйк, делая шаг вперед.

Испуганно подскочив на месте, я вприпрыжку улепетываю с балкона и сломя голову несусь в спальню. Через две минуты я еще не сплю, но уже