Шрифт:
Закладка:
Темный застывший глаз уставился в небо, в нем отражаются облака и кружево листвы. Омытая кровью туша слишком тяжела, чтобы вытянуть ее из вспененного мелководья, где она рухнула, ломая копья. Они принимаются разделывать ее прямо в озере. Тут нужно проворство: солнце скоро будет в зените, и запах мяса долетит до мохнатых морд, поводящих носами в глубине чащи. Они снимают кожу, отделяют плоть. Копыта и хвост останутся на месте: шкуру же используют для переноски мяса. Размечены места разрезов, отделены ноги, затем круп, голова, шея и, наконец, ребра. Когда все мясо до последнего куска уложено на чистый песок, его старательно режут и кромсают на более мелкие части. Разбуженный аппетит утоляют теплым розовым костным мозгом; все равно его слишком много. К убийственной песне кремня присоединяется стаккато начисто выскобленных костей, затачивающих орудия: лошадь разделывает сама себя. Тяжелые, жирные, липкие от крови куски закинуты на плечи, голова, внутренности и сухожилия уложены в шкуру, и люди отправляются в путь.
Теплые солнечные лучи преображают берег, испаряя воду из лужиц в отпечатках отчаянно метавшихся копыт, освещая клочья жестких волос и окровавленный песок. Над плавающими у берега ошметками тростника застывает тишина. Оседая на темное илистое дно, изломанные копья пронзают время.
Сегодня, как и 350 000 лет назад, одни едят вкусно и досыта, а у других сводит животы от голода. Питание — значит выживание, и ему всегда уделялось значительное внимание при изучении жизни неандертальцев. Но любой антрополог, как и ресторанный критик, вам скажет, что еда — это не просто продукты. То, что и как мы потребляем, тесно связано с другими фундаментальными аспектами жизни, от технологии до культуры. Поэтому анализ меню неандертальцев открывает массу возможностей для исследователя. Неудивительно, что вид, обитавший в самых разных природных условиях, потреблял разнообразную пищу, однако приобретающая все более красочный вид картина неандертальской кухни также связана с использованием все более эффективных научных методов. Сегодня утверждения, что «неандертальцы не могли питаться продуктом Х, поэтому вымерли», сменились гораздо более тонкими сравнениями между нами и ними.
Даже если пища — это не просто топливо, рацион все равно зависит от биологии. Благодаря активному образу жизни неандертальцы обладали более мощным телом и скелетом. Сколько же им требовалось энергии? На мускулистых и коротких ногах передвигаться сложнее. Труднее обеспечивать и не столь очевидные, но жизненно важные функции, к которым относится, к примеру, работа крупного сердца. Еще и мозг — орган жадный, и даже небольшое увеличение его размера требует все больше калорий. В итоге речь идет о чудовищных затратах энергии — 3500‒5000 ккал ежедневно. Это более чем в два раза превышает современную суточную норму для взрослых, даже спортсмены мирового класса сжигают меньше. Причем в экстремальных условиях увеличивалась и норма: неандерталки вынашивали более крупных и тяжелых младенцев, нуждавшихся в большем количестве молока. Отлученные от груди дети поглощали много еды, их нужно было носить на руках; эти издержки ложились на родителей и, возможно, на других сородичей.
Жизнь в суровых, холодных условиях требует еще больше энергии. Ходьба по глубокому снегу северных лесов крайне утомительна, и есть данные, что некоторые охотники-собиратели из этих регионов съедают гигантское количество мяса животных: более 3 кг в день, что равно примерно 5500 ккал. Поскольку неандертальцам в среднем требовалось на 5‒10 % больше энергии, то тем из них, кто жил в суровых климатических условиях (с учетом, что теплоизолирующей одежды в их распоряжении не было), понадобилось бы до 7000 ккал в сутки.
С чем это сравнить? По количеству калорий такой рацион равнозначен рождественскому пиршеству: с утра полный английский завтрак, на обед жаркое с шампанским и сырная тарелка плюс на ужин остатки еды и сытный десерт — и так каждый божий день. На прокорм группы из 10 неандертальцев в течение недели понадобится примерно 300 000 ккал. Это три оленя каждые семь дней, что почти на 50 % больше, чем съедает стандартная волчья стая. Но поскольку потребности человека в питательных веществах не совпадают с потребностями волков или гиен, то рацион, состоящий в основном из нежирного мяса, быстро приведет к истощению. Чтобы получать достаточное количество жизненно важных микроэлементов — жиров, витаминов, минералов, — необходимо употреблять в пищу сало, мозг, язык, глаза и костный мозг, а значит, добычи потребуется в два раза больше. В огромной туше носорога миллион килокалорий, но этого недостаточно, чтобы оставаться здоровым.
Костяные головоломки
Очевидно, что неандертальцы поглощали неимоверно много еды. Но понять, что конкретно они ели, оказалось сложной задачей. Долгое время исследователям не от чего было отталкиваться, кроме фаунистических остатков (то есть костей животных), однако метод простых подсчетов их количества искажает реальную картину. Проблема снова в тафономии. Остатки фауны могут оказаться в археологических слоях в результате процессов, никак не связанных с гомининами: случайная смерть, гибель при наводнении или в зубах хищника. Первые археологи этот факт не осознавали или игнорировали. Ситуация начала меняться лишь во второй половине XX в., когда возникла идея, что неандертальцы систематически питались падалью. Она основывалась на теориях о том, что «настоящая» охота стала обычным делом только у поздних Homo sapiens, и вполне предсказуемо привела к мысли, что у неандертальцев не хватало ума убивать крупных зверей.
Впрочем, идея о «мясных воришках» не имела под собой почвы. Некоторые охотники-собиратели действительно используют «энергию падали», однако выжить так чрезвычайно трудно, потому что туши с большим количеством оставшегося на костях мяса — редкий и широко востребованный ресурс. Гиены, известные любители мертвечины, добираются до свежих трупов всего за 30 минут в любое время дня и ночи и разгрызают все кости, за исключением самых крепких, высасывая костный мозг. Чтобы добыть хоть что-то кроме самых скудных объедков, неандертальцам приходилось бы постоянно их отваживать.
Археология окончательно развеяла миф, будто неандертальцы влачили жалкое существование, перебиваясь объедками. В конце 1980–1990-х гг. все более очевидным становился факт, что данных в пользу сбора падали почти нет, зато есть масса прямых доказательств охоты. Следы от обгладывания хищниками почти всегда были поверх следов обработки человеком, и эта последовательность доступа к добыче фиксируется рано: в Шёнингене притаившимся волкам и саблезубым кошкам приходилось ждать своей очереди. Именно хищники дрались за остатки неандертальской добычи, а не наоборот.
Современные
