Избирательный подход распространялся и на использование добычи. Части тела воспринимались и ценились по-разному, а расхожий образ пещерных людей, поджаривающих на огне чью-то гигантскую ляжку, не соответствует действительности. Высоко ценилось не постное мясо, а самые жирные и богатые костным мозгом части, компенсировавшие высокое потребление белка и представлявшие собой хороший источник энергии. Поэтому субпродукты, безусловно, были особым лакомством: мозг примерно на 60 % состоит из жира, а в сером веществе полно отдельных липидов — длинноцепочечных полиненасыщенных жирных кислот, — жизненно важных для здоровья и развития эмбриона. Считывая рисунок погрызов на костях, мы вновь и вновь убеждаемся в том, что неандертальцы обожали мозг и другие сочные части, такие как глазные яблоки, язык и потроха[109].

Шёнинген показывает, как это работало: в одной лошади содержится намного больше 200 000 ккал, но в мясе мало жира. Поэтому неандертальцы умело снимали шкуру и расчленяли тушу, отрезая плоть от мясистых верхних частей бедер и холки, а не уносили ее целиком. Особое внимание они уделяли извлечению костного мозга из нижних частей конечностей, а также языку и внутренним органам. Но эта практика зависела от вида животного: тушки мелких зверей подвергались более интенсивной обработке. Это перекликается с тем, что мы видим на многих других стоянках, особенно тех, что являются частью цепочки обработки добытого мяса. Например, в пещере Фумане, куда в основном приносили богатые костным мозгом куски туш животных, убитых в других местах, почти каждая трубчатая кость методично превращалась в мелкую крошку.

А всякая мелочь?

Согласно расхожему мнению, основным блюдом неандертальской кухни считается крупный зверь, однако покрытых мехом или перьями тварей меньших размеров[110] ели гораздо чаще, чем кажется. В течение многих десятилетий считалось, что Homo sapiens были более эффективными и изобретательными охотниками, а неандертальцы просто не справлялись с мелкой дичью, ведь такая охота требовала применения различных стратегий и особого снаряжения, такого как ловушки или сети. Эту мысль развили до теорий вымирания: если неандертальцы занимались исключительно добычей крупных животных, то возможности разнообразить белковый рацион в данном ландшафте у них не было, и переключаться на мелкие виды во времена дефицита крупного зверя они не могли. Но действительно ли неандертальцев «убили кролики» или, скорее, их отсутствие, как утверждалось в некоторых газетных заголовках?

Если присмотреться внимательнее к данным археологии, можно увидеть совсем другую картину. Примерно в то же время, когда в Шёнингене гибли лошади, ранние неандертальцы в Терра-Амата на юге Франции поедали кроликов. Сейчас это лишь один из почти 50 памятников Европы и Западной Азии, где выявлено использование в пищу мелких животных. Почти в половине из них присутствуют кролики или зайцы, хотя их якобы трудно поймать, и почти на таком же количестве памятников есть птицы. Интересный случай представляет собой Ле-Каналетт — скальный навес, расположенный высоко на плато Кос-дю-Ларзак на юго-востоке Франции. В слое 4, накопившемся примерно 70 000–80 000 лет назад, несмотря на наличие очень малого числа остатков, ученые обнаружили, что почти 70 % всех идентифицированных костей принадлежат разделанным кроликам. Это выяснилось благодаря характерной схеме разделки: сделав несколько надрезов, неандертальцы снимали шкурку, а затем — скорее всего, после приготовления мяса, — просто разрывали тушку на части. Уникальные прямые доказательства найдены чуть восточнее, под скальным навесом Абри-дю-Мара в ущелье Ардеш. На минеральных пленках природного происхождения, покрывающих каменные орудия, сохранились волокна кроличьего или заячьего меха, а также несколько разрубленных костей.

В других местах кроликов, а иногда и сурков, вероятно, употребляли таким же образом. Крупные грызуны, требовавшие чуть более сложной разделки, тоже, безусловно, шли в пищу. Сочным лакомством были жирные хвосты бобров, а архитектурные сооружения этих животных составляли часть неандертальских пейзажей: на стоянке эемского периода в коммуне Вазье на севере Франции помимо костей от разделанных тушек сохранились остатки бобровой хатки.

Многокомпонентный анализ все чаще свидетельствует об охоте неандертальцев на мелких животных. В пещере Пейре на западном берегу реки Рона, начиная со стадии МИС 6, они занимались разделкой птицы и рыбы. На орудии, использовавшемся для разделки мяса, были обнаружены крошечные фрагменты перьев, а на других инструментах — «жирный» блеск после нарезки рыбы, остатки рыбьего мяса и даже чешуя. Вообще, хрупкие кости рыб — крайне редкая археологическая находка, чем, возможно, и объясняется их отсутствие в Пейре, но ловля пресноводной рыбы для неандертальцев в этом регионе была обычным делом. Рыбьи чешуйки обнаружили на каменных орудиях в Абри-дю-Мара, и, в отличие от Пейре, их значимость подтверждается наличием около 150 костей крупного окуня и голавля. Поскольку повреждений, оставленных хищниками, на них нет, то, скорее всего, это дело рук неандертальских рыболовов.

Благодаря таким исключительным случаям выравнивается баланс на других стоянках с рыбьими костями. Например, при просеивании через мелкое сито в пещере Валу (Бельгия) найдено более 300 костей пресноводных рыб и их чешуя. Не было ни следа повреждений от хищников, и, что еще примечательно, больше всего рыбы нашлось в богатейших археологических слоях. Живя в непосредственной близости от реки, неандертальцы могли рыбачить едва ли не с порога. Но каким образом они это делали? Мы ничего не знаем о крючках или гарпунах, но можем предположить использование копий или каменных ловушек. Медведи просто ждут в подходящем месте и выхватывают рыбу из воды, но есть и более хитрые способы ловли некоторых видов рыб, прячущихся под камнями на мелководье.

Довольно об обитателях суши и воды. Как насчет птиц? Сейчас уже есть подтверждения тому, что более миллиона лет назад гоминины употребляли их в пищу. Ко времени неандертальцев такие свидетельства обнаружены на столь большом количестве стоянок, что не остается сомнений в их связи с охотой. В некоторых местах это редкость: в единичных случаях обнаруживаются оставшиеся после разделки голубиные, лебединые или утиные кости. В Абри-дю-Мара есть несколько фрагментов перьев хищных птиц и, возможно, уток, покрытых минеральной пленкой. В других местах неандертальцы регулярно питались птицами в течение длительного времени. На трех гибралтарских стоянках в разных слоях найдены несколько разделанных сизых голубей, а в пещере Фумане обычным явлением был тетерев — классическая промысловая птица. Еще больше удивляет обилие клушиц, гнездящихся в скалах мелких представителей семейства врановых. По-видимому, клушицы были одним из любимых кушаний неандертальцев, в том числе в пещере Кова-Негра (Испания), где они ненадолго останавливались в прохладной климатической фазе, закончившейся 120 000 лет назад. Предпочитая в основном оленей, горных коз и таров (вид горных овец), они охотились и на птиц. Наряду с кроликом, забитые