чтением давно отложенной книги. Вместо дежурных десяти страниц, она проглотила целую главу и насилу заставила себя остановиться. Формально мир остался таким же, как был, но казалось, что в него как будто добавили одновременно и громкости, и тишины, и света, и полумрака, и тепла, и холода. Ощущений. Очень хотелось проверить, как теперь работает мироздание. И жадно хотелось жить.

Но сегодня её ждало одно очень важное дело — отдать часы их истинному владельцу. Ей так хотелось увидеться с ним и рассказать о том, что ей довелось пережить: о море и вальсе «Под небом Парижа», о родителях и дне рождения, о Михееве и научной работе, об Игоре и драке, о заботливом муже и похожих на него дочерях. Обо всём, чем больше ни с кем нельзя поделиться — тем более, что больше никак нельзя доказать.

Восстановив в памяти предыдущую версию событий, в нужное время Даша поспешила к месту их первой встречи. Её терзали сомнения, будет ли торговец на прежнем месте, поэтому она с облегчением выдохнула, увидев знакомый книжный развал.

— Здравствуйте, — широко улыбаясь, произнесла Даша.

В руках она держала часы.

Продавец поднялся со складного стула и сделал пару шагов к импровизированному прилавку.

— Здравствуйте, что-то присмотрели? — спросил старик, указывая на книги.

Даша оторопело смотрела на него. Казалось, что ещё несколько секунд, он рассмотрит её как следует и узнает. Но он не рассматривал, не узнавал, а безучастно пялился на книги, периодически переводя взгляд на Дашу.

— Вы… Вы меня не узнаете?

— Вы с почты? Я не узнал сразу…

— Нет, я не с почты, — обреченно сказала Даша.

«Неужели, — думала она, — всё примерещилось. Этого же не может быть. Нет, этого точно не может быть».

— Знаете, я недавно купила у вас часы, — начала она, особо нажимая на слово «часы», — я бы хотела вам их вернуть. Они мне больше не нужны. Ну, то есть там и так села батарейка, но и мне они больше не нужны.

— Часы? Я не торгую часами. Наверное, вы меня с кем-то путаете.

— Нет-нет… Ну как же… Я помню! Вы прямо тут стояли…

— Когда это было? Я тут редко торгую.

— Это было… Это было… Этого что, не было?.. — оторопело произнесла она, пытаясь разобраться в последовательности и реальности произошедших событий.

Даша молчала. Старик выжидающе смотрел на неё — лицо его не выражало заинтересованности.

— Если хотите, я могу купить у вас часы. Может, перепродам, если хорошие. Покажите.

Даша молча положила часы на прилавок, решив довериться судьбе. Старик внимательно их осматривал, крутил в руках, прикладывал к уху, стучал ногтем по циферблату. В какой-то момент Даше начало казаться, что он попробует их на зуб.

— Так они ж не работают! — в сердцах воскликнул продавец.

— Там просто батарейка села, — глухо произнесла Даша, чувствуя себя ужасно глупо.

— Поверю вам на слово. Часы хорошие, если правда рабочие, то стоят дорого. Но я могу дать только семьсот рублей, у меня больше нет, — сказал он и, порывшись в карманах, протянул ей скрученные купюры, перетянутые знакомой тонкой зеленой резинкой.

Даше показалось, что старик ей кивнул в знак приветствия, узнавания, понимания, одобрения и прощания одновременно. Хотя до конца она никогда не была уверена в том, что он не просто тряхнул головой. Даше так хотелось поделиться пережитым, обнять старика, спросить о природе волшебства. Но так же, как прежде, она была против воли втянута в разговор, игру, сказку, теперь торговец не впускал её дальше скупого разговора о продаже часов.

— Идёт, — просияла девушка в ответ, — спасибо за всё, до свидания.

Даша также едва заметно кивнула в ответ, развернулась и ушла, ни разу не обернувшись, как бы сильно ей этого не хотелось.

Он некоторое время смотрел ей вслед, затем не спеша налил в металлическую кружку чай из термоса, отхлебнул и устроился поудобнее на складном стуле. После чего достал из стоящего рядом чемодана инструменты, сменил батарейку, приложил часы к уху и положил их на прилавок.

Старик довольно огляделся, улыбнулся, взял раскрытую книгу, лежащую рядом, и погрузился в чтение.

Мимо шли люди, периодически разглядывая товар.

Эпилог

Пушистые хлопья снега падали на открытые ладони женщины, стоящей в темноте у окна. На последнем этаже, вдалеке от света улицы, она подносила к глазам снежинки, пытаясь разглядеть на них узоры.

Рядом на подоконнике стояла кружка. Чай давно остыл, и попадающие в кружку снежинки замирали на поверхности на несколько секунд и лишь потом таяли.

Женщина была взволнована. Она не замечала, что пальцы от холода почти не гнутся, губы посинели и комната наполнилась зимним воздухом.

— Ма-а-ам, — раздался детский голос из-за двери, — мы опоздаем, скоро фейерверк начнётся!

— Сейчас, — бросила через плечо женщина.

— Ну в самом деле, — приоткрыл дверь светловолосый мужчина, — мы опаздываем, надо выезжать, а то обещали пробки. Видела, какой снегопад… Ну и холодина тут у тебя!

— Я иду!

— Мы уже готовы, ребята звонили — тоже уже выехали.

— Всё, иду-иду, — женщина посмотрела на настенные часы и задумчиво спросила мужчину, — а знаешь, что будет дальше?

— Что? — в недоумении переспросил он.

— Не знаю, — развела руками женщина, — больше не знаю.

Она рассмеялась и закрыла окно.

Благодарности

Благодарности никто не читает. Ну, кроме тех, кто рассчитывает себя там увидеть. Чего уж, я и сама их наскоро пролистываю.

Нет, пару раз я пыталась осилить фамилии и регалии незнакомых мне людей. Это было в случаях моего максимального восторга от книги, в качестве комплимента от читателя.

Так вот.

Я хочу поблагодарить Марию Зайцеву за иллюстрации и конструктивную критику.

Хочу поблагодарить Елену Княгницкую: корректора, литературного редактора, большого энтузиаста, человека, любящего двоеточия не меньше, чем я — тире.

Также хочу поблагодарить за поддержку моих друзей и родственников.

И, конечно, спасибо тебе, читатель, дошедший до последней страницы.