Стараюсь не показывать свою слабость, как ладони тянутся прикрыть грудь и лоно, как хочется отвернуться. Но я стою. Кожа покрывается мурашками из-за прохлады. Несколько капель падают с волос на плечи, прокладывают дорожку вниз. Сжимаю зубы со всей силы, из-за этих капель щекотно.

Не реагировать.

Я не проиграю.

Нет.

Я не знаю, чего добивался этим Клаус. Унизить меня, сломать? Подразнить, лишая выбора? Его мотивы туманны, непонятны. Но мужчина этого не получит, не сейчас.

Часто моргаю, избавляюсь от злых слез, которые душат. Ничего страшного, что мужчина увидел меня голой. Это всего лишь тело. Тело, которое мне даже не принадлежит.

Поделили его, продали без меня. Определили мою судьбу и хозяина, словно не о человеке вели разговор. Отчим и так лишил меня право решать, поэтому всё нормально.

Полагаю, если я не выберусь из западни, то мне придется так же оголяться перед мужем. И спрашивать желания никто не будет. Так что нужно тренироваться, привыкать.

Горький смешок срывается с губ, давлю в себе любые всхлипы. Мысли крутятся вокруг одной темы, никуда не отходят. И скоро я просто двинусь, если буду всё время думать о плохом.

Клаус давит двумя пальцами на мой подбородок. Властно, сильно, заставляя смотреть на него. Не знаю, что он там видит, не представляю, какая гамма эмоций нарисована на моем лице. Но, кажется, мужчине это не нравится.

Резко выдыхает, черты его лица заостряются. Хмурый, злой воин, который сейчас кого-то убьет. Не так обычно смотрят на обнаженную девушку.

– Красивая, - его пальцы вдруг начинают нежно поглаживать мою кожу, заменяя холод языками пламени. – Умеешь ты весь дух выбивать, а?

– Я? Ты сам сказал…

– А ты впервые решила меня послушаться? Не-е-ет, - тянет, усмехается, рассматривая меня. – Нет, ты снова решила сделать всё наперекор.

– Я сделала так, как ты сказал.

– И при этом показывая свой характер, не ври мне, Кара. Не говори, что стала вдруг послушной.

– А то что? – сглатываю, когда Клаус касается подушечкой мои губ. Обводит контур, а у меня всё стягивает внизу живота. Иголками пронзает. – Наказывать будешь? Снова всё не так?

– Да нет, всё так. Мне нравится.

Слова развеиваются, будто дым сдули. Клаус говорит без заигрывания, но бьет по самому центру. Скручивает чувства своим тоном, прошибает горящим взглядом.

Дыхание перехватывает от того,какон смотрит. Даже не на тело, на лицо. Проводит пальцами по бьющейся жилке на шее, очерчивает мои ключицы. Сантиметр за сантиметром, даже к груди не опускается. После вовсе убирает ладонь, оставляет меня без своих касаний.

А я уже плыву. Теряю сознание, легкие сжимаются. Мне срочно нужно за что-то ухватиться, но рядом только Клаус. Спаситель и палач в одном флаконе, раскалённое железо, к которому лучше не приближаться.

– Нравится?

Переспрашиваю, взгляд фокусируется только на кадыке мужчины. Как он сглатывает, как загорелая кожа натягивается на адамовом яблоке. И понимаю, что да.

Нравится.

Мне.

Его взгляд, без стеснения. Без лишней пошлости, без чужих прикосновений. Между нами миллиметры, всего один стук сердца и соприкоснемся.

И это ожидание похоже на самое важное. Моргнешь и всё случится, секунда, не больше. Но время растягивается, похоже на мятную жвачку. Тянется, освежает, тело сводит.

Поцелуй.

Не говорю, но посылаю мысленную просьбу мужчине. Мне этого хочет так, что мышцы разъедает. Почувствовать его терпкий вкус губ, оттенок табака. Как умеет только он целовать, никто другой.

Злость испаряется, паром поднимается к разуму, туманом укрывает. Не остается ни капли того, что я чувствовала раньше. Ни унижения, ни гнева. Ни страха показать своё тело.

Я стою обнаженная перед Клаусом.

И мне это нравится.

Черт.

Поцелуй.

– Нравится, красивая, - Клаус подтверждает, а я ничего не понимаю. О чём он говорит? Зачем? Почему ещё так далеко? Меня начинает потряхивать, холод и возбуждение смешиваются, потоком охватывают тело. – Ты вся дрожишь. Оденься.

– Я…

Серьезно? Он…

Хочется капризно топнуть ногой, разочарованно развернуться. Зачем приказывать раздеться, а теперь отталкивать? Играть, когда я и так на грани. Вкусила запретного, прочувствовала и оценила.

И хочу ещё.

Господи, что они со мной сотворили? Во что превратили?

– Мы же не хотим, чтобы ты заболела, - Клаус протягивает мне платье, все ещё слишком близко. – Скоро праздник, нужно спускаться.

– Не уйдёшь, да?

Не знаю, чего больше в моем тоне: раздражения или надежды. Лишь бы сам Клаус не уловил перемен. Мне нужно время, нужно понять саму себя, покопаться в чувствах. До того, как я совершу непоправимую ошибку.

– Не уйду. Вдруг ты решишь обойти правила.

– Правила? Какие?

– Никакого белья, красивая, - замираю, когда пальцы мужчины ползут по моему бедру. Задевают не кожу, сразу к душе, к возбуждению прикасаются. – Поняла?

– Поняла.

Я не умею сексуально одеваться перед мужчинами. Кажется, что все движения резкие, неряшливые и непривлекательные. Едва не роняю платье, сминаю ткань в пальцах.

Клаус не помогает, не делает все легче. Стоит за моей спиной, стоит откинуться и я облокочусь о него. Но мужчина не приближается, а я не позволяю себе такой вольности.

– Я помогу, - произносит, когда я придерживаю лиф платья.

– Я и сама справлюсь с замком.

– Я. Помогу. Хочу это сделать, - его голос смягчается, а после Клаус прикасается губами к моему плечу. – Не спорь, красивая.

Я могла бы, я люблю это. Но говорить не получается. Язык отсыхает, не шевелится. Мужчина прикасается к моей спине, проводит линию вдоль позвоночника. Очерчивает каждую косточку, рисует собственные узоры.

А после повторяет эту дорожу своими губами. Чуть шершавыми, горячими. Втягивает кожу на загривке, царапает зубами. Вибрация волной спускается, током бьет по клеточкам. Оплетает, сдавливает.

Охаю, откидываюсь на мужчину. Сдаюсь в его власть, то, как его ладони надавливают на низ живота. Нет никаких причин касаться там, платье так не застегнешь. Но я сейчас взорвусь от разочарования, если он прекратит.

Клаус давит на живот, ведет вверх и вниз, спускаясь всё ниже. Его руки везде, изучают моё тело, а я позволяю. Подставляюсь, выгибаюсь. Разворачиваюсь, ловя горячее дыхание на своем лице.

И вздрагиваю от резкого звука, когда мужчина застегивает молнию. Резко, быстро, непривычно стремительно, словно боится передумать. Отступает на шаг, смотрит на меня, улыбается.