Нет, ну прекрасно. Она сейчас расплачется. И вообще, что это за бред? Ну забыла она поставить дату, и что? Он же сам сейчас сказал, что бумаги всё ещё у нас. Раз ему сообщили об ошибке, то и исправить её дело буквально пяти секунд. Ладно, она затупила, но распекать вот так, при всех?

— Ну Крылова. Что скажешь в своё оправдание? — вновь повернулся к ней Игнатов.

— Григорий Владимирович, я… я случайно. Я просто…

— Да, Крылова, — практически ласково произнёс Игнатов, отчего девушке стало ещё страшнее, — ты просто дура. Это уже третья ошибка за последний месяц. Третья. И четвёртой я не допущу. Ты уволена.

Я в этот момент правда испугался, что она в обморок свалится. От неё полыхнуло таким всеобъемлющим ужасом, что у меня волосы на затылке дыбом встали. От того ещё более отвратительно ощущались эмоции Игнатова. Смесь довольства и холодного удовлетворения от происходящего.

Хотелось прикусить себе язык. Желательно вообще откусить его, чтобы не ляпнуть лишнего, но… Блин, ну не могу я вот так стоять и смотреть на подобное. Эх, жаль, что хорошие мысли приходят слишком поздно.

— Григорий Владимирович, строго говоря, это не её ошибка, — проговорил я, чем привлек к себе всеобщее внимание.

Примерно так смотрят люди на идиота, решившего подергать тигра за хвост. С чувством страха и мрачного азарта. Жутко, но ведь в случае чего это не им задницу откусят. Да и зрелище может оказаться весёлым.

Игнатов медленно повернулся в мою сторону с выражением лица, как у того самого голодного тигра.

— Ну-ка, Рахманов, повтори.

М-да, приехали…

Глава 11

Все уставились прямо на меня.

— Что ты сейчас сказал, Рахманов?

Голос Игнатова был низким и угрожающим. Да и смотрел он на меня… в общем, нехорошо так смотрел. Не по-доброму.

Ладно, чего уже там. Раз назвался груздем…

— Я говорю, Григорий Владимирович, что это не ее ошибка, — повторил свои предыдущие слова. — Вы сами сказали, что она готовила документы по запросу. И согласование было бы позже. Если это так, то она и не должна была ставить точную дату. Она там в принципе не нужна, так как будет известна позже. Так что если Крылова и не поставила дату в черновике, то в этом нет ничего страшного. Пусть просто переделает документ, и всё.

Что может быть лучше, чем взять раскаленный стальной гвоздь и воткнуть себе в ногу? Хорошенько так воткнуть. Глубоко. Да ещё и провернуть. Для остроты ощущений. Правильно! Лучше этого только указать своему начальству на его ошибку.

— Думаешь, что самый умный, Рахманов? — поинтересовался Игнатов, моментально забыв о стоящей по струнке и боящейся шелохнуться девушке, и направился ко мне.

— Думаю, что я прочитал правила оформления документов, принятые в нашей фирме, — коротко ответил и тут же добавил: — Составленные никем иным, как вами, Григорий Владимирович.

А это означало, что ему, точно так же, как и мне, было известно, что ошибка эта — полная фигня.

Игнатов пристально смотрел на меня. Я в ответ смотрел на него. Молчание продлилось где-то секунд шесть.

— Вот! — внезапно и громко сказал он, что большая часть присутствующих вздрогнула. — Вот то, о чём я говорил! Посмотрите на Рахманова. Хоть кто-то из вас удосужился выучить созданные мною для грамотной работы правила! И я не понимаю, почему единственный, кто указал на эту особенность, — стажёр на испытательном сроке! Мне что, вообще уволить всех вас, бездарей? Да даже обезьяна без образования будет работать лучше любого из вас! Что стоите⁈ А ну живо занялись работой, пока я не вышвырнул вас из здания с вещами!

Так, а вот сейчас обидно, между прочим. А я-то всё думал, прилетит ли мне за то, что я его подловил, или нет. Ну ладно. Обезьяну могу и перетерпеть. Порой меня называли и похуже.

Народ тем временем бросился выполнять свою работу. Ну или делать вид, что они очень и очень заняты. И ведь я не сомневался в том, что большая часть из них знала то же самое, что и я. Просто никто больше не соблаговолил рискнуть и заступиться за девушку. Ладно. Похоже, что представление окончено, так что заберём бумаги и назад в отдел…

— Рахманов, а иди-ка ты сюда, — услышал я позади себя голос Игнатова.

И, судя по интонации, он сейчас не обещал мне ничего хорошего.

— Да, Григорий Владимирович? — натянул на лицо максимально вежливую улыбку.

Игнатов стоял рядом с дрожащей, как осиновый лист, Крыловой.

— Давай-давай, иди сюда, — улыбнулся он и поманил меня пальцем.

Хотелось глаза закатить, но я что, самоубийца, что ли?

Взял папки со своего стола и подошёл.

— Знаешь, я просто поражён тем, как хорошо ты сейчас выступил, — протянул он, явно наслаждаясь ситуацией. — Такой молодец. Выучил правила. Углядел эту неточность. Браво, Рахманов! Я искренне восхищён!

— Спасибо, конечно, большое, Григорий Владимирович, но я пойду, а то меня работа ждет, — постарался свинтить, уж очень не нравился мне его тон. Как и эмоции.

— Ну что же ты, не торопись. Такое усердие в учёбе заслуживает поощрения!

— Ну что вы, Григорий Владимирович, я безумно рад учиться у такого профессионала, как вы. Эта честь уже сама по себе награда.

Ага. Прямо счастлив до ужаса. Можно этот долбаный цирк уже закончится и я пойду? Лесть она такая… лесть. Хотя тут главное не перегнуть палку, а то собеседник это воспримет как издевку. Но вроде не перегнул. Или перегнул?

— Нет, Рахманов, всё-таки я настаиваю. Раз уж ты такой усердный и ответственный, то я просто обязан раскрыть твой потенциал! — торжественно проговорил он, глядя мне в глаза и даже не скрывая сарказма в голосе. — А что может быть лучшим учителем, чем лежащая