что глядя на неё, я снова вижу тот момент в моей припаркованной машине, когда она воткнула беруши в уши и объясняла их предназначение очаровательным полушепотом, пока то жёсткое, холодное место во мне таяло, изнывало и желало так, как не делало уже давно.

— Себ только что продекламировал Шекспира, — говорит ей Рен недостаточно громко, учитывая её беруши, но она, похоже, довольствуется чтением по губам и наклоняется ближе, прищурившись и сосредоточившись.

Её глаза распахиваются шире, затем она поворачивается ко мне, раскрыв рот.

— Ты сказал это без меня? Я всё пропустила! — она хватает меня за руку и слегка трясёт. — Вонючка ты этакая.

Я подавляю очередную улыбку, до невозможности довольный тем, что ей не всё равно. Что она прикасается ко мне, хотя чёрт возьми, её хватка грубая, почти болезненная.

— Я в какой-то момент и тебе подкину строчку, — говорю я ей. — Обещаю.

Она награждает меня сердитым взглядом прищуренных глаз.

— Пффф.

Я подцепляю пальцем шнурки её роликов, затем забираю те из её рук.

— Пошли. Давай подготовим тебя к гонке.

Глава 15. Зигги

Плейлист: Wild Child — Meadows

Себастьяна нет уже какое-то время. Я сканирую великолепную гостиную Тайлера высотой в три этажа, с окнами от пола до потолка с видом на Тихий океан, и хмурюсь. Я всё равно его не вижу.

— Ещё одно селфи, — девушка Тайлера, Софи, делает наше фото и, с моего разрешения, публикует в инстаграм. Будучи коллегой-спортсменкой, она играет за женскую футбольную команду Нью-Йорка. Мы всю вечеринку болтали о том, каково это — иметь такую карьеру, об её с Тайлером отношениях на расстоянии, о моей надежде заключить какие-то контракты с брендами. Всё это время мы пробыли в тихом уголке, подальше от шумной толпы на другом конце гостиной. Думаю, я, возможно, только что завела новую подругу.

— Зигги, — Себастьян подходит ко мне, затем кивает Софи. — Привет, Соф.

Она улыбается.

— Привет, Себ.

Он проводит пальцами по волосам.

— Нам лучше уехать.

Я непонимающе хмурюсь.

— Всё в порядке?

Он пожимает плечами.

— Время позднее.

Я смотрю на свой телефон. Он не ошибается.

— Окей, — повернувшись к Софи, я обнимаю её на прощание, обмениваюсь с ней номерами, затем позволяю Себастьяну практически выволочь меня из комнаты, пока он едва позволяет мне помахать кому-то на прощание.

— Я не могу сесть за руль, — говорю я ему, когда мы сворачиваем за угол в коридор. — Я не пьяная, но вот только что довольно быстро выпила коктейль, и трезвой меня тоже не назвать.

— Я могу вести машину, — говорит он. — Я весь вечер не пил.

— Но твоя нога…

— Всё нормально.

Я показываю на ортопедическую шину.

— Всё определённо не нормально.

— Нормально. Я сниму шину — мне просто надо было защитить ногу от толпы. Она в пригодном для вождения состоянии.

— Тогда почему я везде катаю тебя как шофер?

Он берёт меня за руку и тянет за ним по коридору.

— Потому что Фрэнки кастрирует меня, если я буду садиться за руль больше строго необходимого минимума, но главным образом потому, что тебе, похоже, нравится водить Кайен.

— Ну, тут ты знатно промазал. Я стискиваю руль до побеления костяшек.

Себастьян хмуро смотрит на меня, пока мы идем к его машине.

— Поэтому ты водишь так медленно?

— Я не вожу медленно. Я вожу осторожно.

— Прости. Я… я должен был спросить.

Я останавливаюсь у пассажирской дверцы и поворачиваюсь к нему лицом.

— Мне понравилось, что ты не спрашивал. Да, ты не самый… коммуникационно внимательный человек, Себастьян, но это даёт мне возможность заявлять о своих потребностях, а мне как раз надо этому учиться. Ты не должен винить себя за это. Я могла бы предложить добраться в нужное место иным способом, но я хотела попробовать вождение. Это всё часть плана. Я пытаюсь быть храброй.

Себастьян смотрит в пол, нахмурившись, затем открывает багажник и садится на край, переобуваясь из шины в ботинок. Он кажется отвлечённым, когда открывает мне пассажирскую дверцу, затем захлопывает её, когда я устраиваюсь внутри.

Поездка проходит в тишине, пока Себастьян выруливает с парковки и постепенно вливается в дорожное движение.

Я пытаюсь сложить воедино пазл, не зная конечной картинки. Себастьян расстроен? Почему он отстранился? Пока он ведёт машину, я дюжину раз чуть не задаю этот вопрос, но напоминаю себе, что это притворная дружба. У меня нет права, нет причин просить его открыться мне, когда всё это не по-настоящему.

И всё же, когда я вижу, как он делает поворот, который ведёт к моему дому, во мне вспыхивает паника. Я не хочу оставлять его одного в таком состоянии. И сама тоже не хочу оставаться одна в таком состоянии.

— Я не хочу домой, — выпаливаю я.

Себастьян хмуро смотрит на дорогу.

— Почему нет?

Я смотрю на него, кусая губу.

«Потому что сегодня я только что сделала нечто дикое и храброе. Потому что пусть мне понравилось, какой сильной я себя почувствовала, думаю, что минуты с тобой понравились мне чуть больше. Потому что мне кажется, что тебе грустно, и я не хочу оставлять тебя одного в этом».

«Потому что я всё ещё на взводе от случившегося, и я тоже не хочу быть одна в этом».

Я не говорю всего этого. Моя храбрость имеет пределы, и этот момент — один из таких пределов. Вместо этого я наклоняюсь через консоль, кончиками пальцев провожу по его кольцам, играю с ними, пока они блестят в свете фонарей.

— Мне просто… нужно немного времени переварить сегодняшний вечер. Я не хочу быть одна, пока делаю это.

Себастьян сбрасывает скорость, будто раздумывает, затем снова газует и выполняет поворот обратно к Манхэттен-бич и его дому. Я обмякаю на сиденье, вздохнув с облегчением.

— Что тебе нужно переварить? — спрашивает он. — Что-то случилось с Софи?

Я кошусь в