От острого взгляда кхассера не укрылась темная вереница наездников, во весь опор мчавшихся с востока. Подкрепление из Асоллы – не меньше сотни вооруженных воинов – рвалось в монастырь Россы. Хасс понимал, что против такого количества в одиночку не выстоять даже ему, поэтому сделал ставку на скорость. Напрямую через озеро – быстрее, чем по изрезанному заводями берегу и петляющей дороге. В ушах свистело, воздуха не хватало, но кхассер смог ускориться еще больше. Он гнал так, как никогда до этого в жизни.

Добравшись до монастыря, он приземлился на заднем дворе и бережно поставил Ким на землю.

– Лисса?

– На подходе, – отрывисто произнес Хасс, – У нас мало времени. Мы их опередили всего минут на двадцать.

– Тогда иди, – она порывисто схватила его за руку. Сжала, простым жестом говоря больше, чем можно сказать словами, и отступила, – Обитель там. А я должна найти Манилу.

Ким бросилась внутрь монастыря, пролетела мимо удивленных воспитанниц по коридорам, знакомым с самого детства.

– Ким! Ты вернулась? – кто-то ее окрикнул, но девушка не остановилась. Ей нужно было в лазарет. Туда, где она оставила свою подругу.

Ворвавшись в палату, она притормозила, ухватилась за грубую спинку кровати , с трудом переводя дух, просипела:

– Манила…

Та выглядела еще хуже, чем раньше. Волосы совсем потеряли свои цвет и блеск, а худоба была настолько устрашающей, что Ким даже засомневалась, а жива ли она вообще?

– Манила! – тряхнула со всей силы за остренькое, костлявое плечо, – просыпайся.

Раздался тихий, надрывный стон, и девушка с трудом открыла глаза. Они тоже потеряли свой задор и яркость, и больше подходили измученной жизнью старухе, чем молоденькой веселой девушке.

– Ким? – подняв тощую, немощную руку, Манила прикоснулась к ее щеке, – ты мне снишься?

Она криво улыбнулась и тут же сморщилась от боли – бледные, сухие губы растрескались и кровоточили.

– Идем, Манила. Нам пора, – Ким попыталась поднять ее, но не смогла. Несмотря на худобу, подруга оказалась неудобно тяжелой, – давай, милая. Поднимайся. Идем.

– Я хочу спать, – захныкала та.

– Поспишь, потом.

– Не пойду. Не хочу.

– Надо Манила. Мы пойдем туда, где тебе помогут.

– Мне хорошо и тут. Нянечка дает настойку и приносит горячий чай.

Ким всхлипнула. Ей едва удавалось быть сильной. Не ради себя, ради изнуренной подруги. Но как сказать, что чаем не исправить то, что с ней сделал миар-тан?

– Там будет не только чай. Но и… – замешкалась, подбирая слова, – но и шоколад!

– Шоколад?

Манила всегда была сладкоежкой. И в те редкие моменты, когда им доставались лакомства, не было никого счастливее нее. Она даже умудрялась выпросить дополнительный кусочек у ворчливой Харли.

– Да. Много шоколада, – Ким закинула себе не плечи тонкую руку и снова попыталась поднять подругу с кровати, – белый, пушистый, как облака. Черный, настолько горький, что хочется зажмуриться и запить. Молочный полный хрустящих орешков и сушеных фруктов.

– Я люблю орешки.

– Знаю. Но ты должна мне помочь, иначе мы не дойдем. И все это съест кто-нибудь другой.

Манила, через силу приподнялась с подушки, спустила с кровати пугающе тонкие ноги.

– Погоди, я тебе помогу.

Ким бросилась в угол, где лежали чьи-то старые, сношенные ботинки и натянула их на изнеможенные ступни, потом прихватила чужой плащ и пару одеял. В горах холодно, даже весной.

– Идем, – она подставила плече Маниле, помогла ей подняться. Тут же пришлось ловить, потому что больную повело куда-то в сторону, еще мгновение и она бы точно оказалась на полу.

– Осторожнее.

– У меня перед глазами все кружится, – пожаловалась Манила, – может ты принесешь шоколад сюда, а я пока полежу.

Она с такой тоской посмотрела на не заправленную серую кровать, что у Ким все сжалось в животе. Что они сделали с жизнерадостной, никогда не унывающей Манилой, которая всегда бегала по монастырю как живчик, успевая сделать миллион дел и поболтать со каждым встречным?

Так хотелось ей помочь, но дар, способный творить чудеса, в этот раз не откликнулся.

В груди закипала ярость.

– Никаких лежаний, – перехватил ее за талию и поволокла к двери, – идем! Шоколад закончится и будешь жалеть.

Когда они вышли из лазарета, Ким аккуратно выглянула из-за угла в общий коридор. Подходило время обеда, поэтому было слишком много людей. Вместо того, чтобы идти к главному выходу пришлось свернуть в другую сторону и пробираться через запасной, заваленный барахлом выход.

Едва выбравшись наружу, Ким крикнула:

– Лисса!

Осторожничать уже не было времени.

Чуткая вирта услышала голос хозяйки с другого конца монастыря и рванула у ней.

– Лошадка, – глупо улыбнулась Манила, потрепав по мягкому темному носу, – хорошенькая.

Вирта такой вольности не оценила и предупреждающе щелкнула зубами.

– Тише, Лисса, тише, – Ким потрепала ее по еще сырой шее, – это свои. Надо помочь.

Манила тем временем совсем расклеилась. У нее не хватало сил ровно стоять, и она все чаще пыталась повалиться на землю.

– Залезай, – в отчаянии взмолилась Ким, и сама положила тоненькие ручки подруги на луку седла, – давай, ты сможешь

Манила не могла. Пальцы не держали, а о том, чтобы подтянуться и вовсе не было речи. Она едва могла стоять.

Ким чуть не плакала от отчаяния. Хасс все еще был в обители сна, а самой ей никогда не затащить подругу в седло.

Выручила вирта. Она просто плюхнулась на колени перед девушками и тихо заржала.

– Давай, Манила! – Ким попыталась ее усадить, но снова неудача. Подруга повалилась на бок, теряя сознание.

Пришлось уложить ее поперек седла, туда же примостить украденные вещи, а затем затянуть веревкой, чтобы не свалилась в дороге. Потом Ким переложила в один из пустующих мешочков аракит и потуже завязала шнурок.

– Иди, Лисса! – она указала на узкий перешеек в Драконьих Горах, – помнишь ту пещеру, где мы с тобой провели последнюю ночь перед спуском в долину? Вот туда.

Вирта протестующе заржала.

– Мы закончим и сразу отправимся следом. И постарайся чтобы тебя никто не заметил. Твоя ноша очень важна и для меня, и для Хасса, – она порывисто поцеловала ее в нос, – иди!

***

Как только вирта скрылась за углом, Ким бросилась обратно. Не в обитель сна, где Хасс крошил белые цветы смерти, а в монастырь. У нее было свое дело, не менее важное. Она проскочила мимо входа в обеденный зал, где за скудной трапезой собрались все обитатели монастыря, и притаилась за углом.

До нее доносился тихий гул голос и звон ложек по жестяным тарелкам. Старая йена что-то вещала, но в этот раз