и похитить невесту... с усами? — отчеканил сыщик.

Офицер растерялся, опешил.

— Так как вы предпочитаете невест с усами, господин Неведомский, то я и захватил с собой для вас таковую.

С этими словами Путилин вывел меня за руку и сорвал вуаль с моего лица, которое в эту минуту выглядело, по всей вероятности, весьма глупо.

— Рекомендую — девица Сметанина, ваша невеста с усами и даже с бородой!

Нет слов описать выражение лиц нашей группы, того столбняка, который овладел всеми, за исключением меня и Путилина.

— Ну-с, господа, что же мы будем теперь делать? Как мне прикажете поступить с вами? По закону я могу вас не арестовывать, — обратился Путилин к офицерам, — так как это дело вашего военного начальства... Но ваших невест я обязан арестовать вследствие заявлений их родителей.

Обе невесты заплакали.

— И вы это сделаете? — вырвалось у обоих женихов.

— Я обязан.

— Честное слово, мы этого не допустим!

— Вы окажете сопротивление? Не забывайте, господа, что это уже явится тяжким преступлением, за которое вас по головке не погладят.

Взбешенные офицеры были белее полотна.

И вдруг, к моему глубокому удивлению, Путилин громко и весело расхохотался.

— Вы еще смеетесь?! — рванулся один из женихов, Неведомский.

— Ну да! И знаете почему? Потому что я нашел счастливый выход для всех вас.

— Какой?

— У вас шаферов нет?

— Вы продолжаете издеваться, господин Путилин?

— Я вас спрашиваю, у вас шаферов нет?

— Нет.

— Ну, так вот, позвольте нам с доктором заменить их вам. Живо к аналою, господа, живо! Батюшка, пожалуйте!

— Как-с? Венчать?! — пролепетал все еще не пришедший в себя священник.

Оба офицера радостно бросились к Путилину и схватили его руки.

— Господин Путилин! Да неужто? Вы не шутите?

— Да что же с вами поделаешь теперь? Не везде же найдется такой добрый, милый батюшка. Бог с вами, но только помните, что о моем шаферстве — никому. А то мне дадут по шапке.

Оба офицера чуть не задушили моего друга в своих медвежьих объятиях.

— Ну-ну, довольно, пустите! А знаете ли вы, что из-за вас Путилин первый раз в своей жизни оскандалился?

— Как так?

— Очень просто. Родителям ваших невест я обещал разыскать сих барышень и вернуть их им.

— Да ведь вы и разыскали! — радостно-возбужденно ответил офицер.

— Разыскать-то разыскал, да вернуть-то их я уже не смогу. Теперь это уже ваше дело будет...

Через несколько минут у аналоя началось необычайное венчание первой пары. Шафером был Путилин, выследивший и накрывший «преступников-похитителей»!

Так же повенчали и вторую пару.

* * *

После венчания Путилина окружили и пристали к нему с расспросами.

— Иван Дмитриевич, дорогой, как это вы унюхали?

— По обстановке я решил сразу, что похищение романтического свойства, по дерзкой смелости и отваге предположил, что сделано это людьми военными. У вас, молодая моя красавица, в кармане вашей юбочки я записку нашел. Ах, какая вы неосторожная барынька! Разве можно такие записки не уничтожать? Ай-ай-ай!

Путилин вынул розовый листок бумаги и прочел: «Голубка моя! Посылаю тебе наши гусарские усы. Другого выхода нет, следят за тобой так, что выкрасть тебя можно только из церкви. Поступи, как я тебя учил. Пробудешь немного у меня, потом поедем в Кол. Священник согласился. Целую тебя, твой Владимир Н.».

«Молодая» закрыла лицо руками.

— Ну-с, имея в руках сие, остальное узнать было не так трудно... — весело смеялся Путилин. — А вот вас тут захватить я не ожидал, — обратился он к другой повенчанной паре. — Я пока выследил ваших друзей, а на вас еще только точил зубы.

КВАЗИМОДО ЦЕРКВИ СПАСА НА СЕННОЙ

Труп на паперти

Было около десяти часов утра.

Я, в шлафроке, сидел за кофе, как вдруг раздался звонок, и в переднюю торопливо вошел любимый сторож-курьер Путилина.

— От Ивана Дмитриевича спешное письмецо! — подал он мне знакомый синий конвертик.

Я быстро распечатал его и пробежал глазами записку.

В ней стояло: «Дружище, приезжай немедленно, если хочешь присутствовать при самом начале нового, необычайного происшествия. Дело, кажется, не из обычных. Твой Путилин».

Нечего и говорить, что через несколько минут я уже мчался на моей гнедой лошадке к своему гениальному другу.

— Что такое? — ураганом ворвался я в кабинет Путилина.

Путилин был уже готов к отъезду.

— Едем. Некогда объяснять. Все распоряжения сделаны?

— Все, ваше превосходительство! — ответил дежурный агент.

— На Сенную! — отрывисто бросил Путилин кучеру.

Дорогой, правда недальней, Путилин не проронил ни слова. Он о чем-то сосредоточенно думал.

Лишь только мы выехали на Сенную, мне бросилась в глаза огромная черная толпа, запрудившая площадь. Особенно плотной была она у церкви Спаса.

— К церкви! — отдал отрывистый приказ Путилин.

— Па-а-ди! Па-а-ди! — громко кричал кучер.

Проехать сквозь эту живую стену, однако, было не так-то легко. Того гляди — кого-нибудь задавишь.

Но чины полиции, заметив Путилина, принялись энергично расчищать путь нашей коляске.

— Осади назад! Назад подайся! Что вы, черти, прямо под лошадей прете? Расходитесь.

«Что случилось?» — стояла передо мной загадка.

Мы остановились, вылезли из коляски. Толпа расступилась, образуя тесный проход.

Путилин быстро прошел им и остановился около темной массы, лежащей у самых ступенек паперти.

Тут же находилось несколько должностных лиц: судебный следователь, прокурор, судебный врач и другие.

— Не задержал? — здороваясь с ними, проговорил Путилин.

— Нисколько. Мы только что сами приехали.

Я подошел поближе, взглянул, и неприятно жуткий холодок пробежал по моей спине.

На мостовой, лицом кверху, лежал труп красивой молодой девушки, одетой чрезвычайно просто: в черный дипломат, в черной, смоченной кровью косынке. Откуда шла кровь — понять сначала было мудрено.

— Следственный осмотр уже произведен? — спросил я моего знакомого доктора.

— Поверхностный, конечно, коллега.

— И что вы обнаружили? — полуобернулся Путилин к полицейскому врачу.

— Девушка, очевидно, разбилась. Перелом спинного хребта, руки и ноги тоже переломаны. Картина такая, что девушка упала на мостовую с большой высоты.

Путилин поднял глаза вверх. На один момент.

— А вы не допускаете, доктор, что тут, возможно, не падение, а переезд девушки каким-нибудь ломовым, везшим огромную тяжесть? — задал вопрос судебный следователь.

Я, вместе с моим приятелем-врачом, производил осмотр трупа.

— Нет! — в один голос ответили мы.