– Ну, так-то да-а, – протянул он. – Это ведь надо теперь всё сто раз вымерить и прийти к единому деланью от начала и до самого конца.

– Вот и займитесь с розмыслами. До лета ещё времени много, и нечего понапрасну такой дорогой пороховой заряд изводить. Сколько у тебя ещё тут бомб на испытание осталось?

– Три штуки всего! – доложился Ильюха.

– Ну, хоть одна-то должна как надо сработать? – усмехнулся командир бригады.

– Да больше сработает. – Махнул рукой Онисим. – Пусть прицел тогда Егорий покруче берёт. Повыше-то бахнет, это уж точно!

– Ну, давай. – Махнул Андрей рукой, и все присутствующие на испытании вновь залезли в окоп.

Первая бомба взорвалась на высоте, не долетев шагов двадцать до своей цели. Град осколков керамического сосуда и металлических обрезков выбил широкое пятно на снегу. Даже в деревянных щитах высекло несколько мелких щепок.

– Ну, неплохо. – Кивнул Андрей. – А вот долетела бы – так с десяток бездоспешных положить бы смогла.

– Вторая – с вложенным туда мешком с горючей смесью! – показал на керамический шар с красной полоской Илья и приступил к зарядке.

Перелёт. Всего шагов на десять перелетел этот сосуд, но взрыв был гораздо красивее и эффективнее первого. Помимо полсотни мелких металлических обрезков, в землю ударили и огненные брызги зажигательной смеси.

Большое пятно шагов в пятьдесят было теперь покрыто копотью, а половина щитов горела. Выбитых щепок было уже раза в три больше, чем в первом случае.

– Зажигательная! – крикнул Илья и показал на бомбу с жёлтой полосой.

Теперь онагр бил прямой наводкой, и со ста шагов он послал свой снаряд точно в цель. Вся площадка в районе щитов полыхала ярким пламенем. Мелкие брызги вынесло за десятки метров, и они, как огненные стрелы, вошли в сугробы, оплавляя их до земли.

– Неплохо. – Кивнул Андрей. – Как раз такая смесь что надо. Правильно, что ты, Томило Завидович, настоял, чтобы в неё ещё серу и древесного угля добавили, и селитра там не лишняя, смесь густая получается, на доспех попадёт – так сквозь его швы да стыки пройдёт и кожу до мяса потом выжжет. А вот нефти можно бы уже не добавлять, её и так у нас очень мало. Хватит там льняного масла, топлёного жира и скипидара с живицей. И так всё будет гореть отменно. Ещё бы нам дальность броска повысить. Сколько всего весу в этих бомбах, Ильюш?

Тот пошептал, прикидывая, и потом ответил:

– В самой тяжёлой, с одним пороховым зарядом и с металлической сечкой, полтора пуда, ну, это если по новой метрической системе, то где-то килограмма двадцать три. В зажигательной бомбе с сечкой – около двадцати, а вот в чисто зажигательной будет всего пуд веса, то есть шестнадцать килограммов.

– На какое расстояние уверенно бьёт самая тяжёлая бомба?

Прапорщик опять подумал и ответил:

– Полтора пуда более чем на сто пятьдесят шагов такими онаграми мы пока не закидывали. Это ведь полевые, а не стационарные орудия. Если их сильнее делать, так они тяжёлыми выйдут, и тогда уже таскать просто так их по земле мы не сможем.

– Думайте, господа! – Показал на стоящий онагр слушавшим разговор старшим мастеровым Сотник. – Со ста пятидесяти шагов враг всю прислугу орудий выбьет стрелами уже после первого выстрела, после того как он поймёт, насколько они для него опасны. Нам нужно двести пятьдесят, даже триста шагов уверенного боя, чтобы уберечь жизни розмыслов-орудийщиков. Делайте для этого что хотите, разбирайте и переделывайте торсионы и блоки, придумывайте другой метательный рычаг. Используйте в торсионах конский волос или жилы животных, просите всё, но только постройте к лету пять онагров такого же веса, но которые будут превосходить эти по дальности в два раза. У вас три с половиной месяца есть, господа, три с половиной! – и Сотник пошёл прочь с полигона.

– Шустрый какой, – ворчал Кузьмич, ощупывая с Гудымом механизм онагра. – Три с половиной месяца он нам дал, а че бы не два? Это где же видано, да за такое короткое время, эдакую хитрую механику – и всю сызнова переделать?! Это вам вон не пушку новую разом из бронзы отлить.

– Но-но! У пушек тоже, знаешь ли, своих хитростей много! – попенял другу главный кузнец поместья Никита. – Мы пока до казённой части с литейщиками додумались, как её там правильно ставить, так всю голову себе сломали. Тоже, знаешь ли, непростое это дело будет. А то на тебе, механика ему не нравится!

После окончания полигонных испытаний Андрей подозвал к себе Никиту.

– Ну что кузнец, будет у меня и для твоих людей отдельное задание, – и он достал из сумки железную шипастую штуковину. – Вот, это вот называется частик, или же «чеснок», и если вот таких изделий насыпать полосой шириной в шагов, скажем, десять или двадцать, то в этом месте можно будет остановить атаку вражеской конницы. Да и пехота, проколов себе ноги, там тоже надолго застрянет. Главное здесь – это верно вот саму эту штуковину сладить. Четыре её шипа должны под равным углом расходиться от центра, и как бы ты её ни кинул в спешке на землю, один из шипов всё равно должен будет вверх глядеть. Потому как такая удачная форма принимает устойчивое положение, как бы и куда бы этот чеснок ни бросили. Размер у этого изделия небольшой, длина каждого шипа с мизинец, и он будет невидим в траве или же в снегу. Коли попадёт он под копыто коня, так его остриё пробьёт его снизу и выведет лошадь из строя немедленно, и когда она упадёт, то зачастую будет подминать под себя и своего седока. Сможете сладить такие штуки?

Никита крутил и так и эдак шипастую железяку, потом кинул её на притоптанный снег, и она действительно, опираясь на три стержня, встала одним из своих остриёв к верху.

– Хм, занятно, – хмыкнул кузнец. – Ну а что не сделать-то, чай, и похитрее штуковины ведь ладим. Сколько надо-то их, Андрей Иванович?

– Да сколько только сможете. – Улыбнулся Сотник. – Коли свободное время выдалось, так вы и ладьте их. Вот будет у нас много этого чеснока в походе – тогда мы себе все бока-фланги сможем им прикрыть от удара вражеской конницы.

* * *

Следующий академический четверг, как и обещал Сотник, проходил в специально отстроенном для «академиков» опытном цеху.

Здесь с раннего утра уже шла суета, топились какие-то печи, бегали туда и сюда рабочие с водой и какими-то тряпками. Наконец, после обеда, двери цеха открылись и академики зашли в просторное помещение.

– Сегодня я покажу вам самое начало бумажного дела. Тут представлен самый простой способ отливки бумаги, – объявил Андрей. – Не все ещё секреты в нём пока разгаданы, ничего вообще у нас не доработано, но тут уже доделывать всё дальше придётся вам, а пока вы просто слушайте, и как только я скажу, так подключайтесь к работе, – и Сотник в такой непривычной для него чёрной закопченной одёжке подошёл к огромному котлу-чану. – Вот сюда у нас скидывается вся размолотая на жерновах до состояния муки масса. А это вот всё отходы: липовое лыко, нижняя часть от коры деревьев, всякие там остатки от шерстяных, суконных и портняжных мастерских, ну и самое лучшее из всего этого, что только тут есть, – это самое обычное тряпьё, то есть выношенная уже и негодная к дальнейшей носке рванина. Перед этим все, конечно же, хорошо промывается, затем высушивается, ну а потом, как я уже сказал, размалывается и закидывается у нас в большой котёл. Опосля сюда же мы заливаем тёплую воду и добавляем ещё животный клей. Его нам нужно много, и если что, у столяров его делать давно уже умеют. Скорее всего, сюда же нужно для крепости бумажных листов и для их отбеливания класть ещё какие-нибудь добавки, но я пока этого ещё сам не знаю, и работать над этим опять же придётся вам.