Я буду выше этого. Выше, умнее и лучше.

Дав себе этот залог, я дисциплинированно принялась получать удовольствие от своего положения.

Желания порхать у меня не было. И сияющий Вова меня не заряжал позитивом, а порождал желание наступить на ногу, ущипнуть или хотя бы сказать, что улыбка у него дебильноватая.

— Ты никому ещё не растрепал? Радостью своей не поделился? — спросила я вместо этого за день до возвращения с отдыха Бессоновых старших.

— Это наша общая радость, вместе скажем, когда будет можно.

— Я пока нормально выгляжу?

— Красавица!

— Владимир, не бесите.

— Бледненькая, а в остальном ничего по тебе не видно, — изобразил он руками какую-то грушеобразную фигуру.

— Лучше дотянем до второго узи, чтобы стразу ответ был на вопрос, мальчик или девочка.

— Третий месяц пошёл, сколько ещё ждать?

— Недель пять, если живот раньше не вылезет.

— В прошлый раз грудь первой выросла. Дай проверю, — пошёл на меня, выставив вперёд ладони этот совершенно невыносимый тип!

На такое потребительское отношения, словно ты лишь объект для секса, можно обидеться.

Вот только с либидо проблем не было, и быть секси-мамочкой для меня не оскорбление. Так что я для порядка поотмахивалась от его клешней, но несильно, чтобы Вова не передумал меня тискать.

Я ещё подвижна, спина и ноги не отваливаются, живот вперёд не выпирает, и голова работает. Нужно наслаждаться беременностью по максимуму.

А грудью пусть муж пока поиграется, а то потом ему на неё только облизываться, если она не разбухнет до пугающих размеров.

Свёкры были дома уже пятый день, а со мной так и не пересеклись.

Мне об этом много думать было некогда, потому что одна маленькая девочка начала ходить в сад.

Пока на три часа в день, и первую неделю я, не переодеваясь в домашнее, сидела в квартире на низком старте и сжимала в руке телефон, ожидая, что воспитатель мне позвонит и расскажет, что что-то случилось, и я нужна своему ребёнку.

Но никаких тревожных звонков не поступало, забирая дочку, я слышала, что всё идёт хорошо, и сама Алёна не жаловалась, хотя, исключая первые десять минут по возвращению папы домой, была тихой, видимо, потратив всю энергию на общение со сверстниками.

Короче, в сентябре я была сконцентрирована на новом для всей нашей семьи периоде как адаптация в детском саду и уже изведанным и пережитом процессе как беременность.

Вся фигня с судами и правами давно забылась, так что Вячеслав Викторович выбрал правильное время, чтобы позвонить мне и попроситься разрешения прийти в гости

— …подарки купили.

— Может, в субботу? Или вы на дачу поедете?

— Мы придём, когда скажешь.

— Суббота, — назначила я дату встречи на послезавтра.

Я бы приняла, если бы Вова съездил к своим родителям с Алёной, или, если бы он очень попросил, то нашла бы себе дела вне дома, чтобы он принял их у нас в квартире. Но свёкор решил, что они придут не к сыну и внучке, а ещё и ко мне.

Так тому и быть.

Я ожидала, что загорелые и соскучившиеся Бессоновы старшие будут довольными, и хотя бы до конца месяца обиды и конфликты не всплывут. Но такого я ожидать не могла. Это что-то из разряда фантастики!

Воспитательные меры

— Твой папа мог ударить маму?

— Мою маму? Нет. Он не такой.

— Тогда как он её заставил?

— Почему сразу заставил? Мама поняла свою ошибку, всё осознала.

— Ты что-то знаешь?

— Помнишь, как он мне позвонил, потому что у вас с мамой вышел конфликт, и я ему перезвонить пообещал?

— Не помню, но допустим.

— Я подождал того, чтобы они добрались нормально, заселились, и чтобы папа оздоровиться успел, а не только нервничал. И позвонил ему и рассказал, что мама инсценировала похищение Алёнки.

— Тогда ты это так не воспринял, — ошалела я от того, как всё серьёзно прозвучало. Это ж настоящее преступление.

— Потому что это не так. Какой из мамы похититель? Она с Алёнкой без коляски даже вокруг дома пройтись не рискнёт. Я приврал, чтобы папа понял, как ты испугалась, и как это выглядело бы со стороны, вызови ты сразу полицию. Как он с ней пообщался, не знаю, я им больше не звонил. А когда папа сам позвонил, мы про беременность узнали, и я ему сказал…

— Ты рассказал про беременность?

— Он хотел с тобой поговорить, и чтобы мама извинилась, а я сказал, тебя не трогать, что ты ещё злишься.

— Значит, для них я злая, а не беременная, — сам собой напросился вывод.

Это обсуждение мы вели в субботний день. Закрыли дверь за Вовиными родителями, и я озвучила единственное пришедшее на ум предположение если не о рукоприкладстве, то хотя бы об угрозе его применения. А как иначе Вячеслав Викторович уговорил жену попросить у меня прощения?

Не буркнуть: «извини», а по всем правилам.

Алла Олеговна с виноватым видом объяснила, что приходила попрощаться, рассчитывая с коляской выгулять внучку перед разлукой, что умысла пугать меня у неё не было, что она не подумала, что я не замечу их с Алёной ухода и перепугаюсь. И закончила она свою речь просьбой простить и обещанием больше ничего подобного не совершать.

После Бессоновы старшие вручили нам два пакета подарков, зацеловали Алёнку и ушли.

Представить, что свекровь весь отпуск осознавала, как была неправа, мучилась совестью и добровольно покаялась передо мной, не выходило, вот я и пыталась понять, какими воспитательными мерами её муж мог на неё воздействовать для такого фантастического результата.

— Тебе тоже было неловко? Я злорадства не почувствовала.

— А ты собиралась злорадствовать? — спросил Вовка.

— Я у тебя злая, мне по должности положено.

— Папа маму точно не бил, мог только накричать. Ты её простила? Тебе полегчало?

— У меня выбора нет. Простила.

Следующий месяц пролетел быстро и мирно.

Свёкры пропадали по выходным на даче, готовя её к зимнему сезону и собирая в окрестностях грибы с Жарковыми. Вова раз съездил с чем-то помочь, но без нас.

Ещё по разу мы в гости на ужин к друг другу сходили. Таким образом, включая визит с признанием вины, виделись трижды и разговаривали об их отдыхе, родственниках из Геленджика, которые приглашают нас приехать следующим летом, об огороде, консервации грибов по новому рецепту и садике.

Наверняка, у педагога на пенсии были свои замечания и нравоучения по поводу приучения внучки к детскому саду, но Алла