Шрифт:
Закладка:
В тот вечер Валька решил пожарить последние две картофелины и на кухне встретил Леньку, который жарил на сковороде три яйца. Как оказалось, яйца тоже были последние. В это время на плите стояла кастрюля, из которой доносился неимоверно привлекательный для желудка аромат. Приоткрыв крышку, парни поняли, что в кастрюле варится огромный кусок курицы, пара морковин, лаврушка и несколько горошков ароматного черного перца. Переглянувшись, друзья решили: «Ладно, от много немножко — не воровство, а дележка!», зачерпнули себе в плошки бульона, положили туда же каждый по куску курицы и с быстротой молнии унеслись в комнаты, забыв на плите свои сковородки. В мгновение ока они уплели свою добычу охотников и вспомнили про картошку и яйца только тогда, когда в комнату уже тянуло дымом. Больше часа пацаны оттирали на кухне всем, чем можно, свои сгоревшие сковородки и дали обещание друг другу больше никогда не тырить еду.
Проходя сегодня мимо комнат, из которых доносился старательный лирический баритон, я понимающе улыбнулся. Есть захочешь — научишься и петь, и танцевать. Что ж, я парней не осуждал. В конце концов, будет что вспомнить через двадцать лет.
Валька все так же валялся на кровати с плеером. Сняв наушники, он махнул мне рукой и спросил:
— Купил на завтра что-то?
— В смысле?
— Ну этим «чем-то» — Валька щелкнул себя по шее — нас директор «подвальчика» обеспечит. Главное — успеть бутылки вынести. Люда точно со шмоном придет. Шпроты, картошку, макароны, закусь какую-то взял? Я с девчонками договорился, они торт из коржей со сгущенкой сделают.
— В смысле? — опять повторил я.
— В коромысле, тормоз! Кому завтра двадцать лет?
— Эээ… — я кинул взгляд на календарь. Завтра — двадцать четвертое октября. Ну точно! Мне завтра — двадцать пять. А Матвей, получается, родился в тот же день, только в 1966 году? У нас день рождения — в один день? Тогда ему — 20, и он младше меня ровно на тридцать четыре года! Во дела! Ну что ж, учитывая все остальные странности, случившиеся со мной за последний месяц, это — еще не самое необычное.
— Да помню я, помню, — выкрутился я. — Закрыто все было. Поздно освободился. Игорю Михайловичу обещал помочь в аудитории, он мне «автомат» за это поставит. Завтра все куплю.
Валька кивнул.
— Ну, дело стоящее. Я б ему за «автомат» не то что в аудитории помог, а и забор на даче покрасил, и туалет вырыл. Всяко приятнее, чем задачки по вышмату делать. Окей, тогда завтра не спи с утра долго. Пойдем на рынок, по-быстрому приготовим, и на семь вечера зовем парней и девчонок? Кстати, ты не против, если я Томку свою позову?
Я кивнул. Что ж, делать нечего. Кажется, я буду единственным человеком на земле, которому выпал шанс в жизни второй раз справить двадцатилетие. И поскольку завтра у меня выходной, а к разработке симулятора я вернусь только в понедельник, я твердо решил отпраздновать этот день так, как хочу. А я вот из своей юности помню только, как на двадцать лет родители свозили меня в Египет… Нарядивший в костюм, я покорно поднимал бокал с ненавистным мне пузыристым шампанским и слушал мамины речи о том, какой я взрослый. Ни тебе песен под гитару, ни пьяного купания в фонтане, ни походов за добавкой горячительного в круглосуточный… Изнеженный я человек… Ни в армии не был, ни в общаге толком не жил. Последние пару недель не считаются. Мое пребывание здесь — просто эксперимент.
* * *
К семи часам следующего дня почти все было готово. Мы взяли у Леньки в комнате еще один стол, придвинули к нашему, накрыли скатертью, одолженной у девчонок, и поставили нехитрую закуску: маринованные грибы, взятые из Ленькиных запасов, вареная картошка, щедро посыпанная зеленым луком и сдобренная растительным маслом, жареная курица, овощные салаты… Как я невзначай успел выяснить у парней, подарки в общаге было дарить не принято — просто приносили к столу, кто что мог. Ближе к началу торжества Валька побежал вниз, встречать Тамару — ее привез отец, который куда-то ехал по делам мимо общежития. Та по своему обыкновению, вплыла в комнату, аки царица, протянула мне нежную длань, поздравила и протянула торт «Дамский каприз» в коробке. Валька дал мне пять свободной рукой и крепко обнял. Все, кажется, товарищ был надежно пристроен.
— От нас двоих, — поспешила уточнить она, по привычке крепко держа Вальку за руку. Видать, студенческая свадьба и правда не за горами.
— А как тебя пустили? — опешил я. Насколько я успел узнать, строгая вахтерша не пускала никого из посторонних.
— Папа с ней договорился, — улыбнулась Тамара, нежно прижимаясь к своему суженому. — Да вы не переживайте, в одиннадцать он за мной заедет. И вот, — она зачем-то достала из-под легкого, явно не в СССР пошитого пальто моток крепкой веревки. — Не знаю, зачем, но Валя сказал, Вам нужно.
Я непонимающе посмотрел на приятеля.
— В первый раз, что ли? — бормотнул он, отодвинул меня и подошел к окну. — Э, парни, вы тут?
Я высунулся из окна вслед за Валькой. Под окном общаги стояли двое крепких ребят. Я не запомнил, как их зовут — они подменяли нас в магазинчике у Арсена, когда мы не могли работать. В руках у них были две огромных авоськи, и я, кажется, догадался, с чем. Валька кинул им один конец веревки, другой крепко держа в руках. Один из парней крепко привязал брошенный конец веревки к авоське, и крепкий жилистый Валька легко втянул нелегкий груз в комнату.
— Один есть! — сказал он. — Сейчас второй будет.
Вторая авоська со звенящими бутылками также благополучно была доставлена.
— Спасибо, парни! — махнул им рукой Валька и обратился ко мне: — На днях зайдем к ним, проставиться за юбилей. Позвать нельзя, Тамарин папа за них просить не будет.
Вскоре подтянулись и другие ребята, с которыми я уже успел сдружиться за месяц пребывания
