Шрифт:
Закладка:
"Может, прогуляемся?" спросил он, как всегда, держа руку на поммеле: "Я хотел бы поговорить с тобой кое о чем".
Я киваю и чувствую, как рука Фрейи сжимает мою руку. Нервы у нее достаточно крепкие, и мне не нужно на нее смотреть.
Поднявшись со скамейки, я отправляюсь в путь и выхожу из столовой, медленно шагая рядом с ним. Он молчит, даже когда мы достигаем сада, и ночь встречает нас теплом.
"О чем вы хотите поговорить?" спрашиваю я, позволяя своим рукам перебирать листья с кустов по бокам от меня.
"Я чувствую, что должен перед тобой извиниться". Он останавливается напротив прудов, и я хмурюсь в молчаливом вопросе. Он добавляет: "За все. Я знаю, как много значит для тебя стать венатором, и я только подтолкнул свою удачу, позволив некоторым эмоциям прорваться наружу".
Рука перестает дрожать, и я срываю листок, позволяя ему свободно упасть. Я не ожидала извинений, хотя должна была.
" Ты должна знать, что в мои намерения никогда не входило причинять тебе неудобства".
"Я знаю", — говорю я, опуская взгляд на свежескошенную траву, запах которой напоминает мне о том, что лето не за горами: "Я просто… все это для меня ново, эта жизнь вдали от моих братьев, вдали от моих прежних обязанностей траппера". Когда я поднимаю голову, глаза Лоркана внимательно смотрят на меня: "В некотором смысле я всегда была защищенной. Думаю, отчасти поэтому я всегда жаждала чего-то большего, поэтому я так нацелена на то, чтобы стать венатором".
""Приют" из-за братьев?"
Я качаю головой, но отчасти он не ошибается: "Мой старший брат, Идрис, он… он всегда оберегал меня, и, в свою очередь, именно это удерживало меня от всего в жизни".
"Я понимаю, почему", — говорит Лоркан: "Эмбервелл — не самое безопасное место. Он просто выполнял свою работу как брат. О такой семье можно только мечтать".
Я смотрю на него и задумчиво опускаю брови. Он потерял и мать, и отца. Он даже говорил, что у него самого никогда не было братьев и сестер. И все же в его глазах есть странное присутствие ярости, полыхающей в этих зеленых лесных цветах.
"Я знаю", — говорю я: "Я бы ни за что на свете не променяла своих братьев. Все, что я делаю, я делаю ради них".
Он смотрит на меня как-то странно, и я спрашиваю: "В чем дело?"
"Ничего, просто нечасто можно увидеть, чтобы братья и сестры были так близки друг с другом".
Я усмехаюсь: "О, у нас была своя доля споров — драки и драки за еду между мной и Икером: "- Но они — семья, и я думаю, что любой человек поступил бы так же".
Он впитывает мои слова и смотрит вперед, ветерок обдувает резкие контуры его лица. Мой взгляд путешествует по кожаным доспехам, из того же материала, что и мои, но он демонстрирует силу рук, ног, торса…
"Откуда у тебя эти шрамы?" спрашиваю я, наклонив голову, как только мой взгляд падает на его руку.
Он смотрит на меня, его лоб сужается. Я отвечаю: "Ты спросил меня, как я получила свои. Теперь я хочу узнать твою историю".
Осторожно кивнув, он подносит руку к лицу. Неровные линии, зигзагообразные и пересекающиеся, светятся под луной: "Нападение животного", — говорит он.
"Надеюсь, ты не обидишься, но твоя рука покрыта шрамами. Должно быть, животное действительно изрешетило ее".
Он тихо смеется, переворачивая ладонь: "Я был молод. Я просто благодарен, что остался жив".
"Это было до того, как ты прошел испытания венатором, или после?"
"После", — говорит он: "Я участвовал в испытаниях венатора, когда впервые попал сюда в четырнадцать лет".
"Точно, я и забыла, что ты был исключением". Я поднимаю брови, пиная траву: "Итак, что представляет собой последнее испытание?"
Никто не рассказывает мне об этом, даже мой отец лишь вскользь упомянул о том, как это сложно, и мало кто выходит из него живым.
"Каждый раз оно меняется, — вздохнул Лоркан, — но обычно оно включает в себя демонстрацию навыков выживания…" Он прерывается, как бы вспоминая свои собственные испытания: "Вместе с королевой и генералом судить приходят лидеры других королевств".
Кроме эльфийского короля, — хочу сказать я, но воздерживаюсь, снова думая о Лейре. И когда я открываю рот, чтобы сменить тему, наше внимание переключается на кусты: оттуда выбегает кролик.
Он дергается, прыгает к нам — в основном ко мне — и ложится на край моего сапога, словно ожидая чего-то.
Лоркан позволил себе небольшой смешок: "Ты, похоже, очаровываешь все и вся".
Я смотрю вниз на кролика, который кружит вокруг меня, а затем киваю Лоркану: "Иногда я очаровываюсь не теми вещами". Как только я сказала Лоркану знакомую фразу в тот вечер, я выбежала из его покоев. Куда бы я ни пошла, я никогда не могу отделаться от какой-нибудь твари или мерзкого человека.
"Считаюсь ли я тем самым неправильным существом?"
Мой взгляд падает на его губы, когда он улыбается, и я задаюсь вопросом, каково это — быть поцелованной, что можно чувствовать, разделяя что-то настолько интимное.
Вытеснив эту мысль из головы, я смотрю ему в глаза: "Зависит от того. Ты дракон?" Даже слегка усмехаясь, я не могу не представить себе дракона на арене. Как я хотела помочь ей, или, несмотря на все мои усилия по поимке Золотого Вора, я не ставила венаторов в известность. Многие скажут, что я притворяюсь. Почему я должна получить звание венатора? Почему я должна скрывать все это от Лоркана?
"Ирония судьбы, если бы я был не только венатором, но и… перевертышем". Смех оттеняет его слова в противовес стыду в моей груди.
"Лоркан, — говорю я на повышенных тонах, когда его улыбка гаснет: "Я хочу кое-что сказать о Золотом Воре. Я-" Я делаю паузу и, нахмурив брови, смотрю на землю, гремящую под моими ногами.
Кролик убегает в кусты, а по пруду пробегает рябь, словно кто-то бросил камень. Смотрю на Лоркана — он разглядывает безоблачное ночное небо, когда на башнях замка раздается звон колоколов.
Предупредительные колокола, крики и…
Взрыв, доносящийся из-за стен замка, откуда открывается вид на город. В воздух поднимается дым, а затем раздаются крики наверху. Даже крики людей оттуда доносятся до нас.
Это нападение.
"Перевертыши", — шепчет Лоркан, когда я в ужасе возвращаю взгляд к нему. Он
