— Ага, я же говорил, шпионаж!

— Ну, не без этого. Смысл в том, что, если мой клиент захватит… в законном, разумеется, порядке, фабрику, а её текущее руководство сможет похитить документацию и сбежать, нужно, чтобы предприятие по-прежнему могло работать. И это всё благодаря тебе.

— Ого, — Тайлер убрал в карман деньги. — Это впечатляет. Но стоить будет намного больше сотни.

Задача сложнее, цены выше. Это ожидаемо.

— Сколько бы вы хотели, уважаемый? — я настроился на серьёзный торг, хотя это и не в моих правилах.

— Двести, конечно.

— Хорошо. Договорились. Вам дать аванс?

— Пока нет, — он забрал листок и постучал пальцем по внутреннему карману, намекая, что финансы у него пока есть.

Любопытная у него жизненная мотивация и двигатель действий. Разливное пиво. И тем не менее, он полезнее чем непьющий тунеядец.

Глава 16

Рябинский.

Закрыв глаза, я дал себе минуту побыть в полной тишине, потому что остался в офисе один. Наконец-то. Сосредоточится в таком хаосе бывает трудно.

Итак, первого собственника участка (того, что на плане расположен слева) зовут — Рябинский Илларион Петрович, ему пятьдесят шесть лет, женат, два сына, оба переехали в столицу.

Шариковой ручкой (не нарадуюсь что в этом мире есть такая технология, гонять перьевые ручки было бы тяжко), подписал картонный заголовок папки, после чего открыл папку и аккуратно поместил туда аляпистое, но от этого не менее ценное досье от Тайлера.

Там уже лежали документы от Хорькова: сведения о собственности Рябинского на земельный участок, соседний с моим прииском. Купил он его, что характерно, за шесть тысяч триста рублей, но ещё почти двадцать лет назад.

Хотя сам он был не молод, это не мешало ему быть бизнесменом, то есть в местной терминологии торговцем, заниматься контрабандой, играть в картишки и перманентно не платить налоги. Тайлер небеспочвенно считал, что Он был связан с бандитами, но сам не член банд.

В карты он играл, кстати, в заведении мадам Кукушкиной.

Любопытная деталь, я и сам немного с этим заведением знаком. Думаю, это хорошая «точка соприкосновения».

Теперь, когда возникла возможность под сравнительно благовидным предлогом встретиться с потенциальным покупателем, от нетерпения не сиделось на месте, поэтому я пошёл в фискальную службу, добиваться ответа на запрос Скоморошинского по паровозу.

Государственный орган отвечает так как хочет и тогда, когда хочет. Можно, на пробу, дойти по цепочке движения документа и подергать исполнителей. Но, такой фокус может и не получится, к этому надо быть готовым.

Я дошёл до фискальной службы пешком и обратился в канцелярию.

— Здравствуйте, девушки, — обратился я к двум, крепким как биндюжники, прокуренным тёткам «хорошо за пятьдесят». — Не подскажете, я тут недавно письмо сдавал, в какое управление они «расписано»?

— А что было за письмо, о чём? — поинтересовалась «девушка», которая сидела ближе ко мне.

— Паровоз, Скоморошинский, ввозная фискальная пошлина, — я назвал ключевые моменты, способные быстро обозначить тематику письма.

— А, это… Управление задолженности, к Пистунову.

— А как бы у его управления узнать о судьбе письмишка?

— У нас месяц на ответ. Но вы спросите у его секретарши, как там её? — она вопросительно посмотрела на свою коллегу.

— Алевтина, — с презрением в тональности, которое способны выдавать только опытные по жизни женщины, подсказала вторая.

— Точно, Алевтина. Второй этаж, третья дверь по левой стороне, за фикусом.

…

— Здравствуйте, Алевтина, — поздоровался я с секретаршей в приемной начальника управления.

— Издрассстиии, — тоном, преисполненным плебейским презрением к низвергнутой и бесправной интеллигенции, ответила красивая и в то же время омерзительная девица.

На секунду прикрыл глаза… Так, с такой звездой каши не сваришь. Ладно.

— У себя? — невозмутимо спросил я.

— Заааанят, — протянула она, считая, что выиграла противостояние и мне следует с рабским почтением удалиться, причём желательно беззвучно.

Ну, «занят», состояние относительное. Наверняка мой вопрос важнее любого другого.

— Свои, — рыкнул я достаточно громко и решительно вошёл в кабинет к начальству.

Закрыл за собой дверь. Хозяин кабинета сидел, обхватив руками собственные локти и слушал подчинённого, причем на глазах обоих без труда угадывалась тоска. Наверное, обсуждают что-то радостное и жизнеутверждающее.

— Любезный, — обратился я к подчиненному, — нам бы с начальником управления поговорить. Приватно…

Подчинённый, даже не глядя на меня, поспешно встал и с некоторым облегчением покинул кабинет. Пока он выходил, Пистунов приосанился, придал лицу важное выражение и набрал воздух.

— Давайте без этого, — присел я на освободившийся стул.

— Вы вообще кто, молодой человек? — хотя и потеряв боевой задор, спросил он.

— Тамбовский волк тебе молодой человек, — беззлобно ответил я. — Человек вхожий в прокуратуру. Пришёл по достаточно срочному делу.

Начальник управления при упоминании карательного органа, который отравил под арест не только начальника службы, но и большую часть верхушки, нервно поерзал на стуле. Судя по его молодости, он и сам занял этот кабинет после ряда отставок.

Для кого-то уголовное дело, для кого-то карьерный рост. Вопрос ведь в том, в каком жизненном списке ты окажешься.

— Что-то я пока не понимаю.

— Губачевскому приходится всё время докладывать, а сейчас ещё сторонний вопрос с фискальной службой образовался.

— Чего вам надо? Какой ещё вопрос? Мы же уже обо всем договорились? Я заплатил.

— Ну так время-то идёт.

— Чего же вы хотите, уважаемый? Денег больше нет.

— Во-первых, они ещё есть, а во-вторых, — я выставил руку и ткнул пальцем в ворох документов на его столе, — Обращение Скоморошинского по паровозу в вашем рассмотрении?

Он часто-часто заморгал.

— Простите… Не в силах помочь, дело на контроле у правительства, законы, знаете ли… — протянул он.

— Я не прошу мне, как вы выразились, помочь. Вы через месяц какой ответ собрались на заявление давать?

— Ну….

— Баранки гну. Гражданин Скоморошинский, бла-бла-бла… для того, чтобы вы забрали свой паровоз, надлежит уплатить один миллион четыреста тысяч ввозной фискальной пошлины?

— Вы прекрасно осведомлены. Ну да, примерно так бы и ответили. Законы, знаете ли… — повторил он ту же мантру и заморгал от волнения.

— Ну так я и не прошу прыгать выше законов. Мы же с вами законы не нарушаем, верно?

— Ну ка-канечно. Законы, знаете ли,