Я горько усмехнулась и вновь приложила усилия, чтобы не глянуть в его сторону. Так хотя бы получалось говорить осмысленнее, а подумать я успела – всю ночь только этим и занималась:

– Дмитрий, к сожалению или к счастью, наши с вами отличия возрастом не ограничиваются. Мы вышли из совсем разных миров, у нас разные привычки, разные моральные принципы и уж точно разные жизненные цели. Уверена, вы бывали в местах, о которых я даже не слышала. И воспитывали вас в другой среде – из вас растили лидера для уже готового бизнеса, вбивали в голову, что вы можете все. А если вдруг не сможете, то вам это дадут. Не принижаю ваших достоинств, но сама эта безусловная гарантия создает определенный тип личности. Я же с детства ощущала все ограничения: что можно, что нельзя, на что способна, а что недоступно. И знаю точно, что не познакомилась бы с таким человеком в библиотеке, где провела большую часть своей жизни. То есть абсолютно ни при каких обстоятельствах мы не могли бы просто встретиться и увлечься друг другом. Роль сыграли идиотский флер учителя и гонор одного студента, который не привык, что ему отказывают.

Хорошая речь, продуманная и аргументированная. Однако она вызвала лишь удивление:

– Все наши разницы – это плохо? Разве так не интереснее?

Я смиренно кивнула:

– Поначалу да. Но будь у вас больше опыта, знали бы, что любые мезальянсы – зло.

– Опять она про опыт… – тяжело вздохнул Дмитрий и отвернулся к окну. Возможно, решил скрыть от меня мгновенную эмоцию. Но быстро собрался и продолжил убеждать непонятно в чем: – Анна Андреевна, есть такие вещи, которые обязательно надо проверять лично. Так давайте я дамся вам в руки, чтобы вы меня как следует проверили?

Ага, «на зубок попробуйте» – именно так и прозвучало. Умеет ведь свои желания идеально формулировать – даже в самом плохом настроении я неожиданно для себя начинаю улыбаться. Но сейчас наихудшее время показывать, что внутри меня от его присутствия все кипит, а от каждого подобного слова еще и бурлить принимается. Минуты две мы сидели в полной тишине: я пыталась подобрать ту самую фразу, которая станет исчерпывающей, а Дима не мешал мне размышлять.

И начала я осторожно, поскольку сразу понимала, что именно это объяснение он не примет всерьез:

– Дмитрий, если бы я ополоумела и согласилась, то после пережитого просто не смогла бы. Во время слухов о Латове я такое о себе читала, что до сих пор тошнит. И начальство каким-то образом нашло, за что меня поругать. Вроде не пачкалась, а меня все равно в грязи изваляли. Но мне было легче от мысли, что я ни в чем не виновата. Не представляю, чтобы я решилась теперь встречаться со студентом – и старое вспомнят, и новое добавят. Только уже не без моего участия.

Как и ожидалось, он беззаботно пожал плечами:

– Я бы решился.

Вот он сам и подкинул отличный довод, который я немедленно использовала:

– Почему вы нас бесконечно сравниваете? Неужели до сих пор не видите, что мы мыслим с противоположных позиций? Я об этом как раз и говорю! Все наши разницы – это не про сумму на банковском счете, а про невозможность поставить себя на место другого. Вас с пеленок учили плевать на чужие мнения, а мне вдалбливали, что от отношения окружающих зависят зарплата, должность, скорость решения проблем. Даже комнату в студенческом общежитии не выбить, если не быть достаточно вежливым! И для моей жизни это сущая правда, особенно когда упорно идешь к своей мечте. Можете себе представить преподавателя, который говорит и делает что хочет, как поступаете вы? На моем месте вы послали бы проректора лесом. А я не послала, потому что для меня эта работа важнее минутного раздражения. Знаете, сколько раз я хотела послать лично вас и уже далеко не лесом? Намекну – намного чаще, чем проректора. И где бы я сейчас была?

– Ладно, признаю, что с этой точки зрения смотреть не умею, – неожиданно смирился Жуковский. – Зато уже вижу пользу – кто еще мне такие вещи объяснит? Кстати, я встречаться пока и не предлагал.

Я нервно усмехнулась. А ведь он действительно ни разу об этом не говорил! Все тексты и подтексты как-то миновали этот этап. Тогда чего он добивается – неужели только того, о чем так открыто заявляет? В неискренности этого парня не обвинишь, я сама какую-то чушь себе надумала. Если уж углубляться, то и про влюбленность ни слова не прозвучало. Безусловно, я ему нравлюсь, вызываю сексуальное желание – и, как следствие, Дима хочет интрижку. Тогда вопрос на миллион: хочу ли ее я? Прислушаться к гормонам – никаких сомнений! От одной мысли внизу живота что-то выкручивается. А если начать представлять, так еще и судорогами прошивает. И мне всего тридцать – вовсе необязательно прямо сейчас искать партнера для серьезных отношений, год-другой можно и кормить тех похотливых демонят, что во мне с недавних пор завелись. Родителям так и скажу – мне пока не до женихов, из меня молодой любовник все силы выжимает. Обрадуются, конечно, как тут не обрадоваться? Всего лишь пара инфарктов, зато повеселюсь от души. И все бы ничего, если бы подобное не претило всей моей сути – я не из тех людей, кто готов к мимолетным страстным приключениям. Изменить это – значит, ударить по собственной природе, а потом еще лет десять вспоминать, кто я есть на самом деле.

Я постаралась смотреть на него прямо, чтобы придать веса словам:

– Дмитрий, а кто вам сказал, что вы мне нравитесь? Милый избалованный мальчик с подвешенным языком – не больше. В каждом потоке хоть один такой студент попадается.

Его это развеселило:

– Ого, как вас зацепило! Даже не нравлюсь? – Он сделал паузу на то, чтобы подавить смех, после чего продолжил: – Я немного другое имел в виду. Если вас так парят отношения со студентом, то я через полгода выпускаюсь. Необязательно кому-то сообщать, раз это важно для… как вы там вежливо назвали тявканье посторонних? Ваш предмет сдаем в январе, весной уходим на практику – вообще никто не догадается, что я ночую у вас чаще, чем положено ночевать дипломнику у приличного научного руководителя.

Вот снова он своими изощренными формулировками путает все мысли! Но я оставалась собранной, только уточнила для лучшего понимания: